Тур Хейердал - Аку-аку

Мани шел первым, шутил, смеялся и заражал всю бригаду весельем. Островитяне пели, гикали и увлеченно работали. Им это было в новинку, ведь здесь не привыкли к систематическому труду, нужды семьи этого не требовали. Жены выращивали таро на полях, жены приносили таро домой и делали из него кисловатое тесто попои, повседневную пищу семьи. А надоест попои, можно без больших усилий наловить в субботу рыбы в лагуне. И, пополнив меню сырой рыбой, снова посвятить недолю сну и любви… Раз в год приходила с Таити шхуна купца-полинезийца. Тогда часть мужчин на день-два отправлялись в лес и собирали на земле опавшие плоды диких кофейных деревьев, чтобы выменять у купца кое-какие товары.

Во всей этой жизнерадостной бригаде только один человек — замыкающий всячески отлынивал сам и других уговаривал но слишком нажимать. Когда Мани его отчитал, он удивился — дескать, ты-то чего кипятишься, не ты за работу платишь. Это был тот самый бесплатный пассажир, которого мы подвезли с семьей и багажом с Таити…

На остром водораздельном гребне было седловидное углубление, где зацепился взобравшийся по противоположному склону лесок. Мы расчистили в зарослях площадку как раз впору для двухместной палатки, ее обитатели могли, сидя у входа, сплевывать апельсиновые косточки каждый в свою долину. Здесь обосновался Билл, которому было поручено руководить раскопками Моронго Ута.

На другой день, когда мы собрались выходить в горы, никто из нашей веселой бригады не явился в условленный час. Мани один стоял на берегу и мрачно сжимал привычные к улыбке губы, а из большой бамбуковой хижины, хмурая, как грозовая туча, прибежала Леа.

— Мне бы пулемет! — яростно воскликнула она, направив вытянутую руку на хижину и согнув около глаза указательный палец другой руки.

— А что случилось? — испуганно спросил я, благодаря судьбу за то, что эта разгневанная женщина не вооружена.

— Они устроили там совещание, — объяснила Леа. — Малый, которого вы привезли с Таити, говорит, что это несправедливо — отбирать для работы двадцать человек. Теперь они сами будут решать, сколько человек посылать. Мол, пусть работают все, кто захочет, и никакой диктатуры. А если ты на это не согласишься, тебя больше не пустят в горы. Они прогонят вас с острова. Пятьдесят мужчин желают работать.

Возмущенная Леа передала, что мы официально приглашены на совет в большой хижине после захода солнца. А пока придется нам возвращаться на корабль.

В шесть часов солнце зашло, и в глубокой чаше, на дне которой стоял наш корабль, тотчас стало темно. Шкипер высадил на берег меня и Жакье, и мы пошли в деревню, светя себе фонариком. Из мрака бесшумно вынырнули трое островитян и молча последовали за нами.

Деревня словно вымерла, только тут и там в крытых соломой овальных хижинах тлели покинутые очаги. Но по свету керосиновых ламп мы быстро нашли дом собраний и, пригнувшись в низкой двери, ступили на мягкие циновки из листьев пандануса. Вдоль трех стен сидели на корточках тридцать рапаитян, суровые, будто воины перед битвой. В центре величественно восседала могучая толстая женщина; на полу между ее широко расставленными босыми ступнями лежала карта.

Мы приветствовали собравшихся бодрым Иа-о-рана и услышали в ответ какой-то нестройный гул. У четвертой стены вместе с священником-островитянином стояла, скрестив руки на груди, Леа. Лицо ее сохраняло грозное выражение, но при виде нас она улыбнулась; Мани здесь не было. Леа показала на четыре стула, предназначенные для нее, священника и нас двоих. И предоставила первое слово Жакье как представителю французских властей.

Жакье стоя произнес по-французски целую речь. Говорил он спокойно, не торопясь. Кое-кто, видимо, понимал французский язык; они удовлетворенно кивали. Остальные, хотя явно не понимали ни слова, тоже внимательно слушали, пристально глядя на нас.

Жакье сообщил, что руководит Обществом океанических исследований, — тут толстуха одобрительно кивнула и указала на карту. Дальше он сказал, что послан самим губернатором, чтобы помогать нам. Ради этого он оставил свою семью, музей и аптеку. Показывая на меня, он подчеркнул, что я отнюдь не турист. Что это я доплыл со своими друзьями до Рароиа на пае-пае. А теперь приехал сюда с учеными людьми, чтобы исследовать старинные сооружения. Приплыли люди из многих стран и хотят мирно трудиться вместе с рапаитянами. Из Норвегии, Америки, — Чили, с острова Пасхи, из Франции. Наша цель — узнать, как жили предки рапаитян. Мы прибыли сюда с Рапануи — острова Пасхи. Так пусть же здесь, на Рапаити — Малой Рапе, нас примут так же хорошо, как принимали на Рапануи — Большой Рапе.

Леа повторила речь Жакье по-таитянски, дополнив тем, что подсказало ей собственное сердце. Говорила она мягко, даже утонченно, но вместе с тем проникновенно и призывно. Притихшие слушатели ловили каждое слово, и казалось, они стремятся объективно оцепить суть.

Я пристально изучал озаренные живой мыслью лица рапаитян, которые сидели на циновках вдоль стен низкой бамбуковой постройки. Мной овладело острое чувство причастности к тому, что происходило здесь в пору Великих открытий. Много поколений сменилось с того времени, а на Рапаити как будто прошло лишь несколько месяцев или лет. Во взглядах местных жителей читалась ничем не замутненная душа подлинных детей природы, и это впечатление было настолько сильным, что я уже не видел заношенных штанов и рубах. Наверно, набедренные повязки были бы более к месту, но мы-то замечали только внимающие умные глаза без какого-либо намека на дегенерацию, которая сопровождает внедрение чуждой культуры, зато с диковатой искрой, какую мне приходилось видеть у жителей самых глухих дебрей.

Когда Леа закончила перевод, поднялся старый вождь. Он говорил ровно, почти бесстрастно, но явно в нашу пользу. Его сменил другой старик, судя по всему, опытный трибун, который с большим пафосом произнес длинную речь на рапаитянском диалекте.

Под конец слово предоставили мне. Я начал с того, что у предков нынешнего населения, наверное, были причины вставать на защиту своих укреплений в горах, когда к острову подходили чужие суда. Но сейчас другие времена. Мы прибыли, чтобы вместе с рапаитянами подняться в горы и очистить старые укрепления от дерна и кустов, сделать их такими же красивыми, какими они были в старину. Я готов принять на работу всех желающих. Но с условием: за мной остается право отправить обратно всякого, кто не оправдает своим трудом дневную ставку.

Присутствующие вскочили на ноги и бросились к нам, чтобы обменяться рукопожатиями. И на другое утро Леа представила нам отряд из пятидесяти шести человек; рядом, улыбаясь, стоял Мани. Это было все мужское население острова, не считая двоих стариков, у которых уже не хватало сил карабкаться на гору. Вместе с Мани я повел наше войско на приступ, и ночевавший на гребне Билл чуть не свалился в пропасть при виде нескончаемой вереницы гикающих рапаитян, которые шли и шли из-за поворота, размахивая топорами и тесаками.