Мирослав Зикмунд - Перевёрнутый полумесяц

Где уж обыкновенным людям!

Каменоломня, из которой эти блоки были доставлены сюда, к счастью, находится неподалеку, в каком-нибудь километре от Баальбека. Она расположена в нескольких десятках шагов от бензоколонки фирмы «Шелл» при въезде в город. «Каменоломня? Хорошо, ну и что?» — можете вы спросить. А то, что с этой каменоломней по сей день связан своеобразный мировой рекорд. В ней и сейчас можно увидеть самый большой камень, какой когда-либо обрабатывала рука человека. Своими размерами он превосходит даже Троекамень. Если бы его в свое время доставили на предназначенное ему место, то угол у подножия храма Юпитера назывался бы не Трое-, а Четверокамень. По сей день никто не знает, что этому помешало.

Один конец камня торчит наискось прямо из склона, другой до сих пор соединен со скалой. Осталось только отделить его от основания и доставить на стройплощадку. Его размеры? Высота четыреста двадцать сантиметров, ширина четыреста восемьдесят, длина две тысячи сто пятьдесят. Объем четыреста тридцать три целых сорок четыре сотых кубического метра. Вес тысяча восемьдесят четыре тонны. Камень называют Гаджар эль-Кубла — Южный Камень, потому что он смотрит на юг, в сторону Мекки. Но здесь его зовут Гаджар эль-Губла — Камень беременных, якобы из-за округлых форм окрестных камней.

Стоишь в немом удивлении, и в голове мелькают странные вопросы. А действительно ли это была гигантомания? Страсть к самоистязанию? Стремление поставить мировой рекорд?

Какой-то археолог подсчитал, что для доставки камня на гелиопольскую стройплощадку понадобились бы совместные усилия сорока тысяч человек…

Спустя несколько дней после того, как мы бросили последний взгляд на теряющийся вдали силуэт шести колонн храма Юпитера, в бейрутской печати появился снимок Камня беременных и под ним сообщение о том, что этот камень более миллиона лет назад высекли из скалы древние астронавты, жители неведомой планеты. Перед тем как покинуть землю, они якобы уничтожили излишки ядерного горючего, в результате чего погибли библейские города Содом и Гоморра. Затем они воспользовались баальбекской «стартовой площадкой», чтобы покинуть Землю.

Автор этой гипотезы исходил из признаков радиоактивности, обнаруженных в Ливийской пустыне, из данных археологических исследований Ливана и, наконец, из сведений, содержащихся в библейских свитках, найденных на северо-западном берегу Мертвого моря.

Сообщение это перепечатали газетные агентства всего мира. А ровно через день в ливанской печати появилась поправка: «Описанное событие произошло не миллион лет назад, а две тысячи лет назад». То есть в эпоху римлян.

Организаторы Баальбекского международного фестиваля немедленно пригласили автора гипотезы на месяц в Ливан за их счет и хвастались: ни Нью-Йоркская филармония с ее ста оркестрантами, ни прославленная Фирус — «посланница звезд» — не смогли бы привлечь на фестиваль столько любопытных, сколько их привлекли рассказы о космонавтах древности.

— Смотрите, смотрите, — будут теперь говорить туристы при виде баальбекской террасы, — так вот откуда стартовал первый межпланетный корабль с экипажем из небожителей! И в самом деле, мыслимое ли дело, чтобы этакий Троекамень могли добыть обыкновенные люди?

В первый раз мы встретили его на баальбекском базаре. На нем была старая галабея, пиджачишко с обтрепанными рукавами, а на голове платок в черную клетку.

Он зло смотрел на нас, даже злее, чем другие, и, как только мы навели камеру, чтобы сделать первые снимки, замахнулся на нее.

В другой раз мы увидели его в дверях маленького арабского ресторанчика. Мы как раз доедали «шишкебаб» и советовались о дальнейшем плане дня с Арифом, нашим старым ливанским другом. Незнакомец с базара, увидев нас, долго не мог прийти в себя от неожиданности. Потом подошел поздороваться с Арифом, смущенно подал руку и нам, всякий раз прижимая ладонь к сердцу, губам и лбу, как это принято у арабов.

— Это Салиб Атийе, мой бывший сосед, — произнес Ариф. — Знакомьтесь!

— Там, на базаре, я подумал, что вы из тех… из тех туристов, которых мы терпеть не можем, — начал он растерянно. — Если бы я знал, что вы друзья нашего учителя Арифа… — Салиб Атийе смутился еще сильнее и с трудом подбирал слова. — Я бы… если хотите, конечно… у нас здесь нет таких хороших домов, как в Бейруте… Словом, вы бы доставили мне большую радость, если бы сегодня вечерком зашли к нам, ко мне домой.

И вот мы встречаемся с Салибом Атийе в третий раз.

Ариф долго вел нас, плутая по узким, кривым улочкам с лужами на каждом шагу. Трудно сказать, как он находил дорогу: то ли он видел в темноте, как кошка, то ли в самом деле наизусть знал каждый закоулок. Наконец он чиркнул спичкой, осветив в глиняной стенке дверной проем… без дверей.

Еще одна спичка — и при коротком свете ее мы замечаем, как из темноты, откуда-то из-под потолка на нас глядит верблюжья голова.

— Осторожно, идите направо, по ступенькам наверх! Внизу хлев.

На верхнем конце лестницы над нами снова звезды ночного неба. Куда это ведет нас Ариф?

— Это крыша хлева. Летом здесь отдыхают по вечерам, тут же и спят. Только сейчас, когда холодно, все перебрались в комнату.

А вот появляется и сам Салиб Атийе с керосиновой лампой в руке. Масальхер (добрый вечер). По очереди разуваемся у двери. Затем следует долгое представление хозяевам. Собралась вся семья, то есть все шесть сыновей Салиба, братья и сыновья его братьев. Женскую половину семьи пока можно только слышать из кухоньки в другом конце террасы.

Мало-помалу шум, вызванный нашим приходом, затихает, каждый садится туда, где есть место: на постель и циновки вдоль стен, на плетеные стулья, просто в кружок на чисто выметенный земляной пол.

Хозяин поставил лампу на пол посередине и прибавил фитиль. Только теперь мы можем как следует рассмотреть друг друга, голые стены и почерневшие балки под потолком бедно обставленной комнаты.

— Не слишком роскошно, а? — перехватил Салиб наши взгляды. — Кто же виноват, что у нас нет мостовой, нет водопровода и канализации и что нам приходится зажигать керосиновые лампы! Мы бы тоже хотели жить в каменном доме, а где взять на это денег? Здесь каждый строит себе жилище как умеет и из чего может. Видите — глина, глина, глина. Она даром. Даже крыша и та из глины. Когда идут дожди, приходится укатывать ее, чтобы не протекало.

— А чем же вы живете, Салиб?

— Чем? Работаем с женой на ферме шейха, если есть работа. Примерно один месяц в году, во время уборки.