Жюль Верн - Кораблекрушение «Джонатана»

Прощай! Пусть в твоей жизни будет только одна цель — Справедливость. Одна ненависть — Рабство. Одна любовь — Свобода.

В ту минуту, когда потрясенный Дик читал завещание человека, которому был стольким обязан, тот, отягощенный мучительным раздумьем, все плыл и плыл, удаляясь от острова Осте, и вскоре затерялся на бескрайних морских просторах.

Но вот заря обагрила небосвод. Первые золотые лучи пробежали по трепещущей глади океана. Кау-джер поднял голову и окинул взглядом горизонт. Вдали, на юге, в свете раннего утра показался остров Горн. Кау-джер жадно вглядывался в вившийся над ним легкий дымок. Это было его последнее путешествие, эпилог его жизненного пути.

К десяти часам утра он пристал к берегу в глубине маленькой бухты, куда не достигал прибой. Сойдя на землю, он выгрузил все свое имущество. На это ушло полчаса.

Стремясь поскорее избавиться от тяжкой и мучительной обязанности, Кау-джер сильным ударом топора пробил дно шлюпки. В пробоину хлынула вода. «Уэл-Киедж» покачнулась, будто раненное насмерть живое существо… накренилась на левый борт… и медленно погрузилась в морскую пучину. Кау-джер с болью в сердце смотрел, как она тонет. При виде искалеченной шлюпки, сослужившей ему добрую и долгую службу, он ощущал такой стыд, такое раскаяние, точно погубил что-то живое. Уничтожив лодку, он словно уничтожил все свое прошлое. Порвалась последняя нить, связывавшая его с остальным миром.

День ушел на переноску привезенных вещей и на осмотр новых владений. На маяке все было закончено: фонарь и машины готовы к действию, помещение обставлено мебелью. Благодаря большим запасам продовольствия, множеству морских птиц и привезенным семенам, которые Кау-джер собирался посеять в расщелинах скалы, не могло быть и речи о голоде.

Под вечер, закончив все дела, он вышел из дому. Неподалеку от порога лежала груда камней, оставшихся после кладки фундамента. Один из них, валявшийся на самом краю площадки, привлек внимание Кау-джера. Если подтолкнуть его ногой, он скатится в море.

Кау-джер подошел ближе. И вдруг его взгляд загорелся ненавистью и презрением… Оказывается, этот камень, исчерченный блестящими прожилками, был золотоносным кварцем. Возможно, в нем заключалось целое состояние, которое в свое время рабочие не сумели распознать. И вот он валялся как простой булыжник…

Даже здесь проклятый металл преследовал Кау-джера!… Ему снова припомнились все несчастья, обрушившиеся на остров Осте: безумие колонистов, нашествие бродяг со всех концов света… Голод… нищета… разорение…

Покачав головой, Кау-джер столкнул огромный самородок в морскую бездну и направился к крайней оконечности мыса Горн.

Невдалеке высилась стройная башня с фонарем на вершине, откуда сейчас впервые ударит мощный луч света, указывающий кораблям верный путь.

Кау-джер повернулся к морю и обвел глазами горизонт.

Однажды вечером он уже побывал здесь, на границе материка. В тот вечер среди бури раздавалось зловещее грохотание пушки «Джонатана», терпевшего бедствие и безнадежно взывавшего о помощи… Какое тяжкое воспоминание!… С тех пор прошло тринадцать лет…

Но сегодня горизонт был пустынным. Повсюду, насколько хватало взгляда, простирался величавый океан. И если бы Кау-джер смог пронзить взором недоступное ему пространство, он все равно не увидел бы ни единого живого существа. Где-то там, далеко-далеко отсюда, лежала таинственная Антарктида, мертвый мир, край сплошных льдов.

Что ж, он достиг своей цели и нашел пристанище. Но каким роковым путем пришел он к нему!… Однако Кау-джер не терзался обычными человеческими страданиями, он сам оказался и мучителем и жертвой. Вместо того чтобы завершить жизнь на этой скале, затерянной в необъятной водной пустыне, он мог бы в любой момент стать одним из тех счастливчиков, которым завидует мир,— одним из тех могучих властелинов, перед которыми склоняются головы… И все же он здесь.

Правду сказать, в другом месте у него не хватило бы сил нести дальше тяжкое бремя[154] жизни. Ведь самые жестокие драмы разыгрываются в сознании людей; и тому, кто их пережил и вышел опустошенным, разбитым, потерявшим устои прежней жизни, нет иного выхода, чем смерть или одиночество. Кау-джер избрал последнее. И эта скала стала для него своеобразной кельей[155] из воздуха и воды…

В конце концов его судьба ничем не хуже любой другой. Мы умираем, но дела продолжают жить, воплощая в себе наши мечты и стремления; мы умираем, но оставляем на жизненном пути свой неповторимый и неизгладимый след. Все, что происходит сейчас, предопределено предыдущими судьбами, а будущее — не что иное, как продолжение прошлого. И каким бы оно ни было, творение рук и мыслей Кау-джера никогда не погибнет и не померкнет.

Так размышлял наш герой, стоя на вершине скалы, неподвижный и величественный, словно монумент. Освещенный лучами заходящего солнца, он жадно стремился охватить беспредельные океанские просторы, где, бежавший от мирской суеты, покинутый всеми и нужный всем, будет отныне жить — навеки одинокий и навеки свободный!

[1] Гуанако — животное рода лам семейства верблюдовых. Объект охоты (мясо, кожа).

[2] Карабин — укороченная винтовка.

[3] Фут — единица длины, равная 0,3048 м.

[4] Лье — единица длины во Франции, сухопутное лье равно 4,444 км, морское лье равно 5,556 км.

[5] Пирога — у индейцев Центральной и Южной Америки и народов Океании — узкая длинная лодка, остов которой обтянут кожей или шкурами, или выдолбленная из целого древесного ствола.

[6] Каноэ — выдолбленный челн североамериканских индейцев.

[7] Брансвик — прав. Брансуик.

[8] Пампасы, пампа — субтропические степи в Южной Америке.

[9] Сфинкс — статуя крылатого чудовища с туловищем льва, с головой и грудью женщины.

[10] Лама — парнокопытное животное семейства верблюдовых, не имеющее горба; викунья или вигонь — животное рода лам семейства верблюдовых.

[11] Фактория — здесь: торговая контора и поселения, организуемые купцами в колониальных странах и отдаленных районах.

[12] Полиглот — человек, владеющий многими языками.