Говард Фаст - Последняя граница

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Сентябрь 1878 года

ОХОТА НАЧИНАЕТСЯ

Капитан Мюррей провел бессонную ночь. Он уже давно убедился, что если наутро ожидаются боевые действия, то спать он не будет, как бы накануне ни устал. Самый факт, что в это утро может оборваться его жизнь, обострял его мысли и сосредоточивал их на одном. И он завидовал молодежи — Уинту, Фриленду или Стивенсону, так поглощенным самим процессом существования, что смерть была для них непонятна. Они были храбры — не такие, как он. Одного слова «трус» было достаточно, чтобы перед ним встала вся его прошлая жизнь. Все же он иногда задавал себе вопрос: один ли он испытывает страх? Может быть, и другие просто скрывают его, как скрывает он? Он служил в армии двенадцать лет, и его считали отважным человеком и надежным офицером.

Пролежав без сна первые, медленно ползущие часы ночи, Мюррей отказался от попыток уснуть. Встав, он натянул сапоги и набил табаком трубку. Затем зажег спичку и, раскурив трубку, снова лег на свою походную кровать, согнув колени, зацепившись шпорами за одеяло. Но, как и всегда в темноте, трубка не доставила ему удовольствия, так как он не мог следить за дымом.

Кто-то приблизился к палатке и, отогнув полу, вошел.

— Кто тут? — спросил Мюррей.

Это был сержант Келли.

— Я увидел, что вы зажгли спичку, и подумал, что, может быть…

— Мне ничего не нужно! — резко оборвал его Мюррей.

— Слушаю, сэр.

— Подождите, — сказал Мюррей. — Жалею, что был резок. Когда не спится, становишься раздражительным.

— Я и сам не могу заснуть, — невозмутимо сказал Келли. — Я делал обход.

— Все спокойно?

— Как в могиле, — заявил Келли. — В вигвамах горят костры. Но для чего они понадобились им в такую жаркую ночь, право не знаю.

— Для освещения, вероятно.

— Сэр?..

— Нет, ничего, — вздохнул Мюррей.

— Для освещения, сказали вы? Может быть, чтобы осветить их черным душам дорогу в преисподнюю?

— Сержант, — каким-то странным тоном сказал Мюррей, — завтра будет бой. Вы довольны, я думаю?

— Сэр?..

— Я сказал: вы довольны, что завтра будете убивать, не правда ли?

— Никогда не рассматривал бой с этой точки зрения, сэр, — сказал Келли смущенно.

— А с какой же?

— За это хорошо платят. А бывает работа и похуже.

— Ступайте и поспите, сержант, — сказал Мюррей, вздохнув, и, когда солдат ушел, встал с кровати и вышел.

Как и говорил сержант, в неярких отблесках костров все еще вырисовывались силуэты вигвамов. Небо было черное и беззвездное, а нестерпимая духота предвещала дождь в ночь или наутро.

Минуя часовых, Мюррей шел по гребню холма, пока не очутился возле пушки. Артиллеристы лежали под повозкой со снарядами и громко храпели. Мюррей приложил руку к влажному, холодному стволу пушки, а затем, не вытирая, провел ладонью по лицу.

Он ходил взад и вперед, пока не выкурил двух трубок. Изредка тишина ночи нарушалась глухими раскатами грома, следовавшими за белыми вспышками молний. Первые две вспышки были для Мюррея неожиданными, но при третьей он внимательно поглядел на индейскую стоянку: ему показалось на миг, что в середине ее мелькнул одинокий верховой.

Он спросил одного из часовых, но солдат не видел ничего. Мюррей вернулся к себе в палатку. Он сел на край койки, закинув ногу за ногу и играя шпорой. Дождя все не было. Он просидел так, пока в палатку не просочился серый, влажный рассвет.

Тогда он пошел к Уинту и разбудил капитана.

— Проснитесь, уже утро, — хрипло сказал он. — Пора выходить.

Уинт сел, протирая глаза:

— В чем дело? Что за черт, Мюррей, ведь еще темно!

— Уже утро. Вставайте, я хочу сделать обход, и лучше, если бы вы не спали во время моего отсутствия.

— Да ведь все спокойно, — сонно пробормотал Уинт, ощупью отыскивая сапоги.

— Что-то уж слишком спокойно. Я пойду вниз.

— Это безумие! Почему вам не подождать?

Мюррей пожал плечами. Он не собирался идти на стоянку один: страх заставил его бросить этот вызов полупроснувшемуся Уинту. А сейчас ему ужасно захотелось выпить. Он отправился к себе в палатку, отыскал в походном мешке до половины наполненную фляжку и выпил почти все. Набив рот мятными лепешками и захватив бутылку, он вышел. Миновав часовых, он зашвырнул ее в кусты. Затем пошел дальше. Проходя через влажные заросли, он промочил себе бриджи. Маленькая лощина была полна мглы, и вскоре он мог разглядеть вигвамы, выступавшие из мягких, пухлых клубов тумана. Почти со всех вигвамов были сняты шкуры. Торчали только остовы из жердей, напоминавшие скелеты.

Он не удивился, обнаружив пустую стоянку. Скорее он был поражен собственной глупостью. Как это он не разгадал их простой уловки: оставить огни в половине вигвамов, снять шкуры с остальных, обернуть копыта лошадей чем-нибудь мягким и спокойно уйти со стоянки! Когда именно это случилось?.. А теперь расхлебывай… Вдруг Уинт учует запах виски и донесет об этом?

Мюррей закурил трубку: табак отобьет вкус выпитого виски; он надеялся, что заглушит также и запах.

Он прошел через всю стоянку. Туман поредел, растянувшись волнистыми легкими прядями. Мюррей заглянул в вигвамы, где еще тлели остатки костров, и с любопытством принялся рассматривать брошенный их обитателями скарб: есть что-то трогательное в местах, только что покинутых людьми. Никогда еще шайены не были для Мюррея такими реальными и живыми, как сейчас. Он поймал себя на том, что поднимает то одну, то другую вещь: расщепленный лук, которого уже не стоило брать с собой; маленькую куклу, сшитую из оленьей шкуры, искусно и изящно разукрашенную бусами; стоптанные мокасины; лучину для растопки…

Он представил себе и другое течение событий: пушку, осыпающую снарядами стоянку; кавалеристов, несущихся через гребень; поддавшихся слепой ярости людей, в которых стреляют, — ярости, заставляющей убивать всех и все: лошадей, ребят, женщин. А ведь в обычное время это простые и достойные люди. Ему рассказали о жестоком избиении шайенов у Сэнд-Крика, и он по-детски радовался, что ему не придется принимать участие в такой же бойне.

Возвращаясь в лагерь, он с удивлением заметил, что даже напевает что-то под нос.

Вот теперь он устал; хорошо бы лечь и поспать.

Поднимаясь на гребень, Мюррей встретил Уинта. Облака рассеялись, и солнечные лучи заливали лощину. Капитан Уинт, поглаживая маленькие черные усики, растерянно глядел на разоренные вигвамы.

— Бежали, — заявил Мюррей.

— Все?

— До одного. Как им удалось добиться, чтобы не заржала ни одна лошадь, — не постигаю! Индейцы хитры, как дьяволы, когда имеют дело с лошадьми.

— Надо было ночью захватить их! — с досадой сказал Уинт.

— Чтобы нам попало за убийство женщин и детей?