Джеймс Шульц - Голодная зима

— А-а, можешь мне не напоминать! — воскликнул Старое Солнце и, после недолгого раздумья, согласился с сыном: — Мы будем идти вперед еще пятнадцать дней, но после этого обязательно повернем назад.

И на следующее утро они продолжили путь.

День за днем они продвигались все дальше на север, а земля вокруг больше не менялась, и не могли они найти ни медведей, ни их следов. Настал вечер пятнадцатого дня, и снова отец с сыном стали держать совет и порешили идти еще четыре дня. Когда же истек и этот срок, они разбили свою самую дальнюю северную стоянку, убив еще одного маленького родственника бизона. Хвороста для костра, на котором можно было бы приготовить пищу, уже не хватало. На следующее утро с тяжелым сердцем двинулись люди в обратный путь.

— Ночью мне привиделся дурной сон, — сказал старик. — Это знамение, нас ждет большая беда.

И как его сын и обе женщины ни упрашивали старика поведать им свой сон, он ни за что не соглашался.

Еще некоторое время удача сопутствовала маленькому отряду. Мяса хватало с избытком, погода была ясной и солнечной, и женщины, довольные возвращением домой, пели песни, смеялись и шутили. Они старались подбодрить Старое Солнце, погруженного в свои мрачные мысли.

— Забудь про этот сон, веселись с нами, — говорили они ему. — Скоро у нас будут лошади, а с ними мы быстро преодолеем оставшийся путь.

Старый шаман изо всех сил старался сохранить присутствие духа. Иногда, сидя вечером у костра, он даже включался в общую беседу. И все же чаще всего он сидел молча, отдельно от всех, не обращая ни на кого внимания. Все чаще он стал доставать свою священную трубку, все чаще молился, приносил жертвы богам и просил их смилостивиться и позволить всей его маленькой семье благополучно вернуться домой — в страну черноногих. Он взывал к своему духу-покровителю:

— О ты! Ты, самый мудрый и быстрый в густых горных лесах! Помоги мне, молю тебя, помоги! Приди ко мне в вещем сне, подскажи, как спасти близких моих!

Но дух оставался глух к его мольбам. Боги, казалось, не замечали его жертвоприношений и, наоборот, нагоняли на него еще большую печаль. Постепенно настроение отца передалось и остальным. Улыбка стала редкой гостьей на их лицах.

Люди находились еще очень далеко от большого озера, где оставили своих лошадей, когда еще больше похолодало. На лужах, там, где была тень и куда не попадали лучи солнца, лед уже не таял. Днем и ночью большие стаи птиц тянулись над ними к югу. Утки и гуси пролетали почти над самыми их головами, и печальные крики птиц наполняли сердца людей тревогой. Люди прекрасно понимали, что сразу за улетающими птицами шел Творец Холода.

— Никак не пойму, — сказал однажды вечером Старое Солнце, пересчитывая надрезы на своей стреле, — отмечая дни, я не мог ошибиться. Сейчас лишь второй день шестой луны лета1. У нас на деревьях листья еще зеленые, да и птицам рано улетать в Земли Вечного Лета. Но вот же, они наверняка летят туда.

— Я думаю, нам нечего тревожиться, подумаешь, птицы кричат и улетают, — сказала жена Старого Солнца. Она, единственная из всех, никогда не терялась и не падала духом. — Вероятно, никто из вас никогда не видел то, что я замечала сотни раз. Эти стаи птиц, пролетающих сейчас мимо нас на юг, останавливаются в наших прериях на озерах задолго до того, как начинают желтеть листья.

— Да, но не белые лебеди! Они никогда не остаются у нас на озерах. Утки или гуси — это другое дело. Если же улетают белые лебеди, следом за ними всегда приходит зима.

— Может, они летят к большому озеру, где мы оставили лошадей, — предположил Два Лука. — Будем надеяться, что это так. Не надо отчаиваться. Выше голову, отец!

Он сказал так ради своей жены, которая все время тихонько плакала. Но в душе он был сильно встревожен.

Старик ничего не ответил. В ту же безветренную ночь на землю лег снег. А днем оказалось, что снег укрыл землю слоем, доходившим людям до икр. Было ясно и сухо, идти было легко. И люди прошагали весь день. Время от времени падал снег, он прекратился только к вечеру. Небо прояснилось, и наступила очень холодная ночь. Птицы не обманули — на людей надвигалась зима.

Снег уже больше не таял. Он все падал и падал, так что стало невозможно двигаться без снегоступов. Мужчинам до этого не приходилось не то чтобы делать, но даже видеть эти приспособления. Они слышали о них, им говорили о снегоступах люди из племени кри, но они ничего не знали ни о форме, ни об их размерах. Несмотря на это, из ивовых прутьев они согнули подобие луков и натянули на них ремни из кожи карибу. И вот после четырех дней трудов они смастерили каждому по паре таких приспособлений. В первые дни им удалось пройти совсем немного. Их снегоступы оказались неудобными, тяжелыми, и люди быстро выбивались из сил, уставали ноги. Они спотыкались, много раз падали в глубокий снег, прежде чем научились шагать, широко расставляя ноги. Через несколько дней они пересекли южную оконечность покрытых мшаником равнин и вошли в редколесье, которое затем перешло в густой и высокий лес. Мясо удавалось добывать от случая к случаю, но они надеялись на лосей и карибу. Однако, к своему разочарованию, люди еще не заметили ни единого следа этих животных. Они ушли на зимовку неизвестно куда — может, на юг или, может, на запад, к склонам Хребта Мира2. По словам индейца кри, в этих местах должно быть много кроликов. Как он говорил, если невозможно добыть иной дичи, вполне можно рассчитывать на этих длинноухих прыгунов, но каждое седьмое лето в этих местах на кроликов нападает мор, и они почти все вымирают. Старое Солнце очень надеялся на крольчатину как на последнее средство. Но им нигде не попалось ни кроличьих следов, ни следов крупного зверя. Несомненно, то был роковой седьмой год. Старик впал в отчаяние.

— Наше положение безнадежно. Я остаюсь здесь, и здесь я умру, — сказал он своим спутникам, когда они расположились на стоянке.

На следующее утро с большим трудом им все-таки удалось уговорить отца продолжать путь.

— Нет, я не трус, — сказал он в ответ на причитания своей жены. — Вспомни о моих победах над врагами, они говорят за себя. Мало у кого из мужчин нашего племени было столько побед. Просто я чувствую безысходность. Что-то случилось с моим духом-покровителем. Мы все погибнем от голода.

— Крепись, отец, возьми себя в руки, — взмолился Два Лука. — До наших лошадей уже совсем близко. Мы забьем их, а с мясом мы сможем продержаться зиму.

Действительно, лошади были теперь их единственной надеждой. И они пробивались к ним, падая от голода и слабости. Как-то Два Лука умудрился подстрелить двух тетеревов, потом ему повезло, и он убил кролика, а однажды вечером он пронзил стрелой большую белую сову, ухавшую над ними. Почти все мясо они отдавали ребенку, сами же старались заглушить голод, жуя сыромятную кожу карибу. Долго так продолжаться не могло. Им пришлось сделать то, чего они больше всего боялись — одну за другой они убили и съели собак, умоляя богов простить их за погубленные невинные души. Собаки были худыми, одни кости да шкура, но этого было достаточно, чтобы дотянуть до озера и лошадей.