Карл Май - Верная Рука

Пока я это произносил, Кольма Пуши оседлал свою лошадь, и мы тронулись, не удостоив неудачников-диггеров даже взглядом. Много чести для них.

Чтобы уйти от них сразу как можно дальше, мы пустились в галоп, пока не подъехали к подходящему для отдыха местечку. Я с нескрываемым любопытством рассматривал коня Кольма Пуши: когда мы были на Стремительном ручье, я не успел его рассмотреть. Это был мустанг превосходного вида, быстрый и выносливый, как мы успели заметить.

Пока мы ели, разговор никак не клеился. Присутствие таинственного краснокожего тоже накладывало свой отпечаток на атмосферу. Когда я разрезал мясо и снова засунул нож в чехол, Кольма Пуши был уже готов. Подойдя к лошади, он вскочил в седло и произнес:

— Мои друзья сослужили мне добрую службу — я благодарю их и буду рад увидеть всех снова.

— Мой брат Кольма Пуши хочет ехать? — спросил я.

— Да.

— Почему же он нас так быстро покидает?

— Он как ветер — летит туда, куда ему нужно.

— Да, он как ветер, чей приход всегда желанен. Мой брат может слезть с лошади и побыть с нами какое-то время? Мне очень надо с ним поговорить.

— Пусть простит меня мой брат Шеттерхэнд. Мне надо ехать.

— Почему Кольма Пуши так боится нас?

— Кольма Пуши никого не боится, но одно дело заставляет его оставаться в одиночестве.

Мне не доставляло радости смотреть в глаза Виннету. Он догадался, что у меня в мыслях, и в душе, конечно, смеялся над тем, какую реакцию вызвали мои слова.

— Моему краснокожему брату не надо больше заниматься этим делом, считай, оно уже решено.

— Олд Шеттерхэнд произнес слова, смысла которых я не понимаю. Я поеду и пожелаю моему брату долгих лет.

Он уже поднял руку, чтобы запрыгнуть на коня, но тут я сказал:

— Кольма Пуши останется?

— Нет, поеду, — заявил он твердо.

— Well! Так вот, я ничего не имел бы против того, чтобы брат уехал, но пусть сестра останется здесь!

Оба слова — брат и сестра — я сильно выделил интонацией. Мои спутники с удивлением взглянули на меня. Кольма Пуши же одним прыжком слетел с лошади и, подойдя ко мне, закричал:

— Что такое говорит Олд Шеттерхэнд? Не ослышался ли я?

— Я сказал, что Кольма Пуши — не мой брат, а моя сестра, — спокойно повторил я.

— Ты что, считаешь меня женщиной?

— Да.

— Ты ошибаешься!

— Нет, Олд Шеттерхэнд всегда знает, что говорит.

Тут та, которая до сих пор называла себя мужчиной, вскрикнула и закрыла лицо ладонями, прокричав:

— Олд Шеттерхэнд не в себе, он не знает, что говорит!

— Нет, знаю.

— Нет же, разве женщина может быть таким воином, как я?

— Техуа, красивейшая из сестер Иквеципы, еще в юности умела прекрасно ездить верхом на лошади и стрелять.

Тут она отскочила на несколько шагов и уставилась на меня широко раскрытыми глазами.

— Так останется с нами Кольма Пуши? — продолжал я гнуть свою линию.

— Что ты знаешь о Техуа и Иквеципе?

— Я знаю очень много о них обоих. Есть ли у нашей сестры Кольма Пуши силы выслушать меня?

— Говори, говори, — произнесла она, бессильно опустив руки и близко, совсем близко подойдя ко мне.

— Я знаю, что Иквеципу звали также Вава Деррик.

— Уфф! Уфф! — вскрикнула она.

— Слышала ли Кольма Пуши, моя сестра, имена Тибо-така и Тибо-вете? Тебе знаком рассказ Миртового Венка?

— Уфф! Говори дальше!

— А силы у тебя еще есть?

— Я сильна, только давай, рассказывай!

— Я передаю тебе привет от твоих детей, которых когда-то звали Лео Бендер и Фред Бендер.

Тут она совсем потеряла голову, крик, казалось, вот-вот вырвется из ее горла, но она сдержалась. Она молча опустилась на траву, подняла руки, спрятала в них лицо и принялась плакать — громко, жалобно, так, что мне даже стало страшно за нее. Можете себе представить, с каким изумлением смотрели на все это мои спутники, особенно когда мужественный воин, которым они минуту назад считали Кольма Пуши, начал плакать, как… обыкновенная женщина.

Апаначка, подойдя ко мне, спросил:

— Мой брат Олд Шеттерхэнд говорил о Тибо-така, Тибо-вете и Вава Деррике. Эти имена я знаю. Почему плачет Кольма Пуши?

— Она плачет от радости, а не от боли.

— А разве Кольма Пуши не мужчина, не воин?

— Нет, я… — с большим трудом, но она все-таки произнесла сквозь всхлипы это признание, — женщина.

— Уфф! Уфф!

— Да, это женщина, — сказал я. — Мой брат Апаначка должен набраться мужества и стать сильным. Тибо-така не был его отцом, а Тибо-вете не была его матерью. У тебя были другие родители…

Я прервался на полуфразе, ибо Кольма Пуши вскочила с травы, бросилась ко мне, схватила за руку и закричала, указывая на Апаначку:

— Это Лео? Это Лео Бендер?

— Не Лео, а Фред Бендер, младший твой сын, — ответил я. — Кольма Пуши может мне поверить, я знаю это точно.

Тут она бросилась к нему, упала в ноги и запричитала:

— Сын мой! Сын мой! Это Фред, мой сын!

Апаначка прокричал, нет, провопил, обращаясь ко мне:

— Она, она — моя мать?!

— Да, это так, — только и ответил я.

Тогда он обнял ее, заглянул в лицо и прокричал:

— Кольма Пуши — не мужчина, а женщина! Кольма Пуши — моя мать, я люблю тебя и любил всегда, с тех пор как появился на свет.

Видимо, силы у них обоих были на исходе. Они упали на колени, обнялись, и Апаначка прижался лицом к ее щеке. Виннету встал и отошел от них, я последовал за ним. Очень скоро Апаначка подошел ко мне и с горечью сказал:

— Мой брат Шеттерхэнд может подойти к нам. Кольма Пуши и Апаначка ничего не ведают о судьбах друг друга…

Он отвел меня обратно к Кольма Пуши, неподвижно сидевшей на земле и выжидающе смотревшей на меня. Апаначка сел рядом, обнял ее и обратился ко мне:

— Брат мой, скажи мне, как ты узнал, что Кольма Пуши — моя мать? Какое отношение имеет к этому Тибо-вете?

— Тибо-вете — твоя тетя, сестра твоей матери, в юности ее звали Токбела.

— Это правда, боги, это правда! — закричала женщина.

Ее язык и жесты были сейчас совершенно европейскими, поэтому я отказался от индейских церемоний типа обращения «моя сестра» и спросил прямо:

— Пожалуйста, ответьте мне, не вы ли миссис Бендер?

— Да, я и есть Техуа Бендер, — ответила она.

— Значит, я не ошибаюсь. Апаначка ваш младший сын. Можете больше не сомневаться в этом.

— А какие у вас доказательства этого?

— Вам нужны доказательства? А сердце ваше разве вам ничего не подсказывает?

— «Подсказывает»… Оно все подсказало мне сразу же, как только я увидела, как он скачет через Кэмпс, и с тех пор все время твердит мне, что это мой сын, и в то же время предупреждает — а что, если нет? И просит еще доказательств.

— Что вы подразумеваете под доказательствами, миссис Бендер? Принести вам выписку из регистрационной книги, где фиксируются рождение и смерть людей? Не могу.