Джеймс Шульц - Опасная тропа

Через час мы снова двинулись в путь. Наши вьюки были весьма тяжелы. Солнце, едва поднявшись над горизонтом, принялось немилосердно палить. Пот лил с нас градом. Но мы упрямо продолжали идти, не поддаваясь соблазну остановиться и отдохнуть в какой-нибудь тенистой заросли. В полдень я застрелил годовалого бизона, но мы задержались лишь на время, необходимое, чтобы зажарить и поесть жирного мяса с его ребер. Все остальное время мы упорно шагали под тяжелой ношей. К приходу ночи мы были вполне удовлетворены от сознания того, что преодолели вторую треть нашего пути и завтра наш нелегкий пеший переход должен-таки закончиться. На закате Питамакан застрелил молодого самца белохвостого оленя. Мы съели по изрядной порции прекрасного мяса. Затем, как всегда, перебрались на ночевку в другой лесок. Было очень тепло, поэтому мы не страдали от отсутствия своих постелей.

Улегшись спать, мы еще долго разговаривали о различных вещах, которые должны сделать, когда наша долгая тропа закончится. Питамакан жаждал скорейшего собрания всех племен и похода на юг против кроу. Бесстрашный говорил, как счастлив он будет работать на нашу Компанию и выражал надежду, что сиксика и северные каина уже прибыли к форту с реки Белли. Ему нетерпелось встретиться со своей женой: она, дескать, была такой замечательной женщиной — даже слишком для него хорошей!

Я же больше молчал, а мысли мои были заняты главным образом Отаки: я думал о ней каждый вечер все время нашей долгой тропы. Белый Волк разрешил нам поставить свою палатку после моего возвращения с Севера. Это было также и желанием моей «почти-матери». Но как посмотрит на это дядя? Я очень опасался, что он воспримет это как несерьезную блажь, ведь в его глазах мы еще дети и слишком юны, чтобы ставить собственную палатку! Один за другим я перебирал в уме доводы, которыми надеялся убедить его в том, что мы уже способны идти собственным путем.

На рассвете мы навьючили на себя свой груз и, как и накануне, отойдя подальше на открытое место, искупались. Затем, когда мы сидели вокруг небольшого костра и жарили мясо, Бесстрашный болтал не умолкая о том, как он рад своему освобождению от Скверного Языка, и уверял, что будет счастлив работать на Дальнего Грома. Ведь этот день должен был стать последним на нашей долгой тропе, и к вечеру мы были твердо намерены прибыть в большой форт длинных ножей. И вдруг:

— Мы еще не там! — прервал разговор Питамакан. — Лучше молитесь, чтобы нам попасть туда живыми!

— Похоже, этим прекрасным утром у тебя тяжело на сердце, — заметил я ему.

— Да. Я предчувствую, что с нами что-то должно случиться! Давайте будем настороже, — отвечал он.

— Ты получил предостережение в вещем сне? — спросил Бесстрашный.

— Нет! Я не видел сна. Если б он был, я бы знал, в чем дело и мы могли бы легче избежать опасности, — услышали мы в ответ.

Хотя последнее заявление Питамакана нас отчасти успокоило, однако во время завтрака все мы особенно внимательно следили за тем, что делается в окрестностях. Несколько оленей-самцов медленно следовали вверх по долине, отыскивая подходящее место для дневного отдыха. Группа бизонов, растянувшись цепочкой, двигалась на водопой. Все вокруг дышало миром. Мы взвалили на себя вьюки и снова вышли в путь.

Поначалу на равнине и в долине реки мы видели большие стада бизонов, но вскоре их число стало быстро уменьшаться. К полудню, когда мы остановились отдохнуть, в поле нашего зрения уже были лишь отдельные животные на большом расстоянии друг от друга. Мы решили, что это верный признак того, что пикуни все еще стоят лагерем к северу от форта и что, может быть, к ним уже присоединились племена с реки Белли. Поэтому, двинувшись дальше, мы стали высматривать всадников — охотников из большого лагеря.

Через одну-две мили тропа пошла вверх на равнину — для сокращения пути она срезала большую излучину реки и экономила путнику пару миль. На самом подходе к спуску с прерии обратно в долину, когда уже можно было рассмотреть верхушки росших там тополей, прямо на нас выскочил одинокий койот. Он несся так, будто спасал свою жизнь и почти при каждом прыжке испуганно поглядывал назад — не преследуют ли его. Увидев нас, он резко повернул на юг, ища спасения на бескрайней открытой равнине.

Все мы прекрасно знали: койоты удирают подобным образом только от одного врага — человека. Когда койот еще только выскочил из зарослей, мы немедленно остановились и Питамакан воскликнул:

— Там скрывается враг!

Мы торопливо расчехлили оружие и теперь держали его наготове. До спуска в долину было не больше сотни ярдов — вполне в пределах досягаемости прицельного выстрела.

— Давайте-ка вернемся назад и пойдем на юг, а потом на восток вдоль долины, — предложил я.

И только я закончил, как Бесстрашный бегом бросился назад. А мы с Питамаканом последовали за ним. Позади громыхнул ружейный залп, и пули взрыли землю совсем неподалеку от нас, а в воздухе раздался громкий клич. Мы побежали еще быстрее. Никто из нас не оглянулся и не бросил своего вьюка. Первый пронзительный крик вызвал целый взрыв подобных же воплей. Мы продолжали бег, стремясь удалиться подальше от холмистой гряды, отделявшей прерию от долины, прежде чем нам придется остановиться и принять бой.

Мы успели покрыть уже пятьдесят-шестьдесят ярдов, когда ружья врагов загремели опять. С криком боли Бесстрашный словно переломился пополам и упал, его вьюк отлетел в одну сторону, а ружье — в другую. Но несмотря на сильный удар о землю, он потянулся за своим оружием. Сбрасывая ноши и поворачиваясь к врагу, мы с Питамаканом услышали его голос:

— Перебита! Моя рука перебита!

Теперь мы были уже в двухстах ярдах от долины, а в полутора сотнях ярдов от нас — тридцать-сорок врагов. Увидев, что заставили-таки нас остановиться, они начали рассыпаться вправо и влево, чтобы окружить. По великолепию отделки их одежды, щитов и походных сумок мы сразу поняли, что это кроу.

— Ты стреляй в тех, что справа! — крикнул мне Питамакан, и мы открыли беглый огонь, не забывая тщательно прицеливаться.

Первым выстрелом я свалил врага, вторым и третьим — промазал. Посреди нашей пальбы выстрелил раз и Бесстрашный.

— Он упал! Он убит! Я убил его! — раздался его радостный крик.

Но я не взглянул в его сторону — все мое внимание было приковано к врагу. Теперь кроу стали что-то кричать друг другу, повернули и изо всех сил побежали обратно, ища убежища в долине.

Они обнаружили, что наткнулись на новый вид оружия, которое палит раз за разом без перезарядки. Их обуял страх — на бегу они пронзительно голосили. Тем временем, мы с Питамаканом продолжали стрельбу, и прежде, чем они достигли своего убежища, я убил еще одного и ранил другого. Товарищи подхватили его под руки и потащили. Питамакан поразил одного из них, и его место занял другой. Мгновение спустя в поле нашего зрения не осталось уже ни одного врага, за исключением тех, кто лежал мертвым или умирающим на открытом месте перед нами. Их было девятеро. Мы увидели, как один из них сел и дрожащими руками попытался прицелиться в нас. Питамакан его прикончил.