Джеймс Шульц - Ловец орлов

Вошла бабушка и села у входа. Услышав мои слова, она нахмурилась и сердито проворчала:

— Сумасшедший! Не знаю, что мне с ним делать. Быстрый Бегун, быть может, ты заставишь его взяться за ум!

Дядя засмеялся.

— Молодец! — сказал он мне. — Юноши должны мечтать о великих подвигах. Я знаю, настанет время, когда ты будешь ловцом орлов. Но сначала нужно подумать о священном посте. Ты должен увидеть вещий сон, а затем участвовать в набегах на враждебные нам племена. Ты должен беседовать со жрецами Солнца и приносить жертвы богам. И, быть может, через пятнадцать — двадцать зим ты научишься ловить орлов.

Он умолк, а у меня сжалось сердце. Я-то надеялся на его помощь! И жрецы каина говорили, что я должен ждать много-много лет! Мне стало так грустно, что я ничего ему не ответил. «Не быть мне ловцом орлов, — думал я. — Лучше отказаться от несбыточной надежды».

Мать и бабушка ушли. Им предстояло снять поклажу с лошадей и поставить наш маленький вигвам. Я остался вдвоем с дядей. Вскоре к нам присоединилось несколько воинов. Они курили и расспрашивали меня о каина, а я отвечал коротко; однако рассказал им о том, как мы едва спаслись от неприятельского отряда. Не успел я закончить рассказ, как дядя и его гости выбежали из вигвама, созывая Икунукатси3, и отдали приказ седлать коней.

В лагере началась суматоха; пастухи приводили лошадей, женщины молили Солнце защитить воинов от стрел неприятеля, плакали дети, выли собаки.

Я вышел из вигвама посмотреть, как собираются воины. По приказу военного вождя, которого звали Одинокий Бизон, воины двинулись на запад, громко распевая боевую песню нашего племени. Все они были в боевом наряде и вооружены луками, ружьями и щитами; военный убор из перьев украшал их головы. Это было волнующее зрелище. Я восхищался воинами, прислушивался к песне и забыл на время о своем горе. Но когда они поднялись на равнину и скрылись из виду, я снова отдался тоске. Ярко светило солнце, а мне казалось, что черная туча нависла над моей головой.

Наш вигвам был уже поставлен. Я кликнул Синуски, вынул из мешка волчонка, и она его накормила. Мать принесла мне поесть; тетки дали пеммикана, сушеных ягод и мяса бизона, но я не чувствовал голода. Пришли женщины и завели разговор с матерью. Мальчики, мои сверстники, хотели со мной познакомиться и втянуть в игру, но мне было не до игр. Взяв волчонка, я вышел из лагеря и поднялся на равнину. Синуски бежала за мной по пятам. Я отдал ей волчонка, лег на траву и тотчас же заснул.

Разбудило меня тихое ворчание собаки. Я приподнялся и увидел, что солнце уже скрылось за горами. Какой-то старик медленно брел по склону. Когда он приостановился и поднял голову, я узнал дядю моей матери — Красные Крылья. Был он великим жрецом Солнца, хранителем священной Трубки Грома.

— А, вот ты где! — сказал он, усаживаясь рядом со мной. — Твоя мать сказала, что я найду тебя здесь. Ты печален. Я пришел, чтобы помочь тебе.

— Этим летом я хочу стать ловцом орлов. Научи меня, если хочешь мне помочь, — резко ответил я.

— Тише, тише, сын мой. Будь спокоен, не сердись, говори ласково и кротко,

— сказал мне старик.

— Все говорят — и жрецы каина и мой дядя, — что мне придется ждать много-много лет, и тогда только я смогу сделаться ловцом орлов.

Он ответил мне не сразу, и я подумал, что и от него не дождусь помощи. Повернувшись к нему спиной, я стал смотреть на волчонка, который затеял игру с Синуски и старался поймать ее за хвост. Хотелось мне быть таким же счастливым и беззаботным, как он.

Наконец, старик заговорил, словно размышляя вслух:

— Много видел я на своем веку и понял, что и юноши могут совершать великие подвиги. Одна беда: юноши думают прежде всего о том, чтобы весело провести время. Нравится им плясать, разгуливать в нарядной одежде, играть в азартные игры; они ходят на охоту и убивают зверей для того, чтобы обменивать у белых торговцев меха на зеркальца и яркую материю. Но если бы юноша от всего этого отказался, если бы думал он только о том, чтобы развить свои силы, стать выносливым и смелым, не отступающим перед лишениями и тяжелыми испытаниями, тогда, быть может…

Старик умолк, задумчиво глядя вдаль. Я не выдержал и крикнул:

— Значит, ты хочешь сказать…

— Вот что хочу сказать, — перебил он меня, — несмотря на молодость свою, ты можешь стать ловцом орлов, если пойдешь по тропе, которую я тебе укажу.

— Никогда я с нее не сверну! — воскликнул я.

— Прежде всего ты должен начать священный пост.

— А что я должен делать, когда пост мой окончится?

— Тогда узнаешь. Сейчас я ничего тебе не скажу, — ответил он.

Я взял волчонка, и мы стали спускаться в долину. Трудно мне было приноравливаться к старческой походке Красных Крыльев. Я был так счастлив, что мне хотелось петь, плясать, бежать к матери и передать ей разговор со стариком.

Когда мы вошли в лагерь, лагерный глашатай, проходя мимо вигвамов, громко выкрикивал:

— Слушайте, слушайте все! Вот приказ вождя: завтра мы снимаемся с лагеря и пойдем к верховьям реки Два Священных Вигвама. Лагерь мы раскинем у подножия гор, поросших лесом, потому что многим из вас нужны новые шесты для вигвамов.

Этот первый летний месяц, месяц Новой Травы, называется также месяцем Новых Вигвамов, потому что в эту пору года женщины дубили шкуры бизонов и из мягкой белой кожи шили новые покрышки для вигвамов, а также заготовляли новые шесты.

Остановившись у входа в свой вигвам, Красные Крылья сказал мне:

— Я рад этой вести, сын мой. В горах Два Священных Вигвама будешь ты поститься. Во всей нашей стране нет более подходящего места для священного поста.

Всегда считал я племя каина племенем богатым к могущественным. На следующее утро, когда пикуни снялись с лагеря, я понял, что каина были бедняками по сравнению с народом моей матери, самым большим племенем из всех трех племен черноногих. Лошадей у пикуни было больше, чем деревьев в лесу.

Мне понравились красивые седла, расшитые разноцветными бусами и иглами дикобраза; я любовался нарядами мужчин, женщин и детей. Заметил я также, что воины лучше вооружены, чем каина, и великолепно держатся в седле. Сдерживая гарцующих коней, они зорко осматривались по сторонам, надеясь померяться силами с неприятельским отрядом.

Процессию открывал наш клан Короткие Шкуры. Впереди ехал Одинокий Ходок со своими помощниками и жрецами. Я твердо решил рано или поздно занять место в их рядах.

К вечеру следующего дня мы раскинули лагерь в горах, на берегу озера, у истоков реки Два Священных Вигвама. Когда поставлены были все вигвамы, женщины принесли хворост и разложили костры. Мать приготовила для меня ужин, но Красные Крылья предложил мне поужинать вместе с ним. Я отправился в его вигвам — прекрасный вигвам из двадцати четырех шкур, в котором жил он сам, его четыре жены и овдовевшая дочь с детьми. Внутри вигвам был обтянут ярко раскрашенной кожей, прикрепленной к шестам на высоте человеческого роста. В промежутках между ложами из шкур лежали мешки, расписанные красной, синей, зеленой и желтой красками. В них хранилось сушеное мясо, пеммикан, одежды и другое имущество.