Перо фламинго - Монро Чарльз Керк

Хас-се налег на весла и долго молчал. Наконец,он за­говорил, словно размышляя вслух:

– Кроме нас, еще какие-то люди следуют за моим пле­менем, и я боюсь, что это враги.

– Почему ты так думаешь?

– Я убедился, что кто-то внимательно осматривал те места, где останавливалось на отдых племя Микко. А на противоположном берегу реки я нашел золу маленьких костров и на песке – отпечатки ног. Два человека следят за Микко. Один из них носит мокассины, каких нет у людей моего племени. Боюсь, что эти двое – враги.

– Но почему ты считаешь их врагами? – спросил Ре­нэ. – Быть может, они, как и ты, отстали от племени и те­перь его догоняют? Или же один из них твой соплеменник, а другой принадлежит к дружественному вам племени. Вспомни, сколько гостей было на празднике Зрелого Маиса.

– Нет, ты неправ – возразил молодой индеец. – Будь это друзья, почему-либо замешкавшиеся в пути, они дав­ным-давно могли бы догнать племя. Они делали привал од­новременно с племенем Микко и осматривали места его стоянок раньше, чем успевала остыть зола костра. А свои маленькие костры они раскладывали в укромных уголках, чтобы не увидели их случайно те, что идут впереди.

– Но зачем им красться по следам Микко? Двоимвсе равно не справиться с целым племенем.

– Не знаю, Та-ла-ло-ко, но боюсь, что это семинолы. Они следуют за моим племенем, чтобы ограбить его под покровом ночи или завладеть чьим-нибудь скальпом. Они трусы и нападают только на беззащитных. Но, быть может, один из них тот, кто возненавидел мое племя и поклялся ему отомстить. Он нашел себе достойного спутника и теперь крадется по следам Микко.

Хас-се нахмурился и умолк. Ренэ снова нарушил молчание.

– Кто эти семинолы, о которых ты говоришь с таким презрением?

– На моем родном языке слово «семинол» значит бег­лец. Семинолы это шайка воров и убийц, которых изгнало из своей среды мое племя и другие племена, живущие се­вернее. Сначала семинолов было мало – жалкая горсточ­ка, а теперь их столько, что они стали называть себя племе­нем. Они живут во вражде со всеми остальными племена­ми, а мой народ всегда ведет с ними войну.

– А кто этот человек, который поклялся отомстить тво­ему племени?

– О, Та-ла-ло-ко, его ты должен знать! Я говорил о Читте, Змее. Надеюсь, мы его не встретим.

– А если встретим и он попытается на нас напасть, то ему несдобровать! – с жаром воскликнул Ренэ.

– Не знаю, Та-ла-ло-ко, – задумчиво отозвался Хас-се. – Боюсь, что встреча с Читтой кончится плохо для нас, а не для него.

Между тем каноэ скользило по узкому каналу, соеди­нявшему ряд стоячих прудов. Справа и слева тянулись бо­лота, поросшие лесом. Когда мальчики плыли по одному из прудов, от противоположного берега отделилось второе каноэ, стрелой пронеслось по поверхности пруда и скры­лось за темными стволами кипарисов.

Появление второго каноэ, которое увидели мельком и Ре­нэ и Хас-се, покажется необъяснимым, если мы не вернем­ся к событиям ночи, последовавшей за празднеством Зре­лого Маиса.

Когда Хас-се, оглушенный ударом кулака, упал на зем­лю, Читта бросился в лес и, тенью скользя между деревьев, пробрался к реке. На берегу лежало несколько десятков каноэ, и Читта быстро, но тщательно их осмотрел. Вы­брав самое легкое и быстроходное суденышко, он спустил его на воду. Сжимая в руке весло, он повел украденную лодку вниз по течению и вскоре скрылся в тумане, навис­шем над рекой.

Тяжелые мысли преследовали Читту. Он не знал, куда и зачем плывет, и не думал об этом. Ему хотелось только по­дальше уйти от тех, кто рано или поздно должен был пу­ститься за ним в погоню. Читта чувствовал ненависть ко всем людям и прежде всего к Хас-се и белому мальчику. Почему-то он был уверен в том, что именно Ренэ научил Хас-се новому приему борьбы и, следовательно, был винов­ником поражения Читты.

Сжигая амбар с маисом, Читта торжествовал: он знал, что обрекает на голод не только краснокожих, но и белых, а следовательно, и друга Хас-се. Совершив преступление, он надеялся, что никто не узнает виновника пожара, но на­дежда эта развеялась, когда неожиданно появился Хас-се, уличивший его. Теперь он должен был бежать, бежать от родного племени. Он знал, что ему не миновать сурового наказания, если он попадет когда-нибудь в руки своих со­племенников.

Читта причалил к берегу у подножия холма, на вершине которого адмирал Рибо воздвиг каменную колонну. При­вязав каноэ и спрятав его в зарослях, он стал подниматься по узкой тропинке на вершину. Днем отсюда видна была ре­ка, и можно было заметить за много миль приближение врага.

Но сейчас, ночью, тьма окутала окрестности, и только луна серебрила воду. Молодой индеец набрал охапку ли­стьев и мха, а затем улегся, натянув на голову одеяло.

Он очень устал и заснул мгновенно. Прошло около ча­су. Вдруг из-за кустов показалась высокая фигура индей­ца; целый час пролежал он в засаде и следил за спящим, потом осторожно приблизился к нему. В руках он держал тонкий ремень, на одном конце которого была петля.

Бесшумно опустился он на колени подле Читты и ловко надел петлю на его ноги, обутые в мокасины. Слегка затя­нув ее, так чтобы не потревожить спящего, он привязал другой конец ремня к дереву, затем уселся подле Читты и терпеливо стал ждать его пробуждения.

На восходе солнца Читта пошевельнулся, зевнул и сел. Когда взгляд его упал на неподвижную фигуру, сидевшую в двух шагах от него, он испуганно вскрикнул и вскочил, но петля тотчас же затянулась, и он тяжело рухнул на зем­лю. Высокий индеец также вскочил и наклонился над сво­ей жертвой. Читта не был трусом. Убедившись, что попал в западню, он спокойно спросил:

– Кто ты такой? И что я тебе сделал? Почему ты напал на меня?

– Сначала я скажу тебе, кто ты, – отозвался высокий индеец. – Тебя зовут Читта. Вчера, на празднике Зрелого Маиса, тебя поборол юноша, который носит в волосах то-фа чат-те (красное перо). Ты тот, кто поджег маис. А теперь ты, как и я, изгнанник и не можешь вернуться к родному племени. Знай, что я тот самый семинол, которого зовут Кат-ша.

Услышав это имя, Читта невольно вздрогнул. Впервые видел он этого высокого индейца, но имя Кат-ша было зна­комо ему с детства. Матери-индианки пугали им непослуш­ных детей, потому что так звали самого смелого и самого же­стокого из всех семинолов.

Когда Кат-ша был юношей, случилось ему как-то в пылу гнева нанести страшный удар одному из своих товарищей. Бедняга умер, а племя изгнало Кат-шу. С тех пор скитался он по стране, грабил и убивал всех, кто не мог ему противо­стоять. Вокруг него объединились беглецы – такие же пре­ступники, и вскоре Кат-ша стал вождем шайки семинолов, о которой Хас-се рассказал своему Другу. Все племена не­навидели семинолов и вели с ними войну. Неудивительно, что Читта вздрогнул от испуга, узнав, в чьи руки он попал.

Довольный тем, что одно его имя произвело впечатле­ние на пленника, Кат-ша продолжал:

– Долго следил я за бледнолицыми, пришедшими из-за морей. На них я хочу напасть. Но сначала я должен был узнать, много ли их. Вот почему явился я сюда. Видел я также и твоих соплеменников, пировавших у костра, и прошлой ночью решил поджечь амбар. Но ты избавил ме­ня от этой работы. Я благодарен тебе и пощажу твою жизнь при условии, если ты отречешься навеки от своего племе­ни и войдешь в мой отряд.

– Как! Ты хочешь, чтобы я стал семинолом? – воск­ликнул Читта, и в голосе звучало презрение.

Как ни был он зол и мстителен, но никогда не приходи­ла ему в голову мысль вступить в шайку убийц, которых все ненавидели.

– Ун-ка (да), – злобно ответил Кат-ша. – Ведь ты те­перь изгнанник и беглец. Разве можешь ты вернуться к своему племени? Нет! Тебе остается только присоединиться к храбрым и воинственным семинолам. Выбирай: или ты будешь семинолом, или я убью тебя, и никто не узнает, какая судьба тебя постигла.