Карл Май - Сатана и Искариот. Части первая и вторая

Он выжидательно посмотрел на меня, убежденный, очевидно, в том, что получит утвердительный ответ. Я оказался в затруднительном положении. Мне хотелось заставить его всерьез сделать мне выгодное предложение, а потом высмеять его, но теперь я должен был отказаться от этого. Как еще я уеду отсюда? Уже по одной этой причине нельзя было отказывать мормону.

Но у меня был и еще один повод поехать с ним. Он ожидал моих соотечественников, привлеченных сюда каким-то контрактом. Уже это обстоятельство само по себе должно было пробудить к прибывающим повышенный интерес, но сюда добавилось еще кое-что: меня удивило, что мой путь должен был совпасть с их маршрутом. Я знал, что Урес, вблизи которого следовало искать асиенду, расположен на Рио-Сонора. Кратчайший и самый удобный путь отсюда вел к Эрмосильо, а дальше — вверх по реке Соноре. Мормон же хотел доставить их в Лобос, то есть на добрых тридцать лиг[25] дальше. Дорогу оттуда по суше он мне, правда, описал как превосходную, но я, даже не зная ее, предполагал, что он пытается меня обмануть. И даже если он сказал правду, то сделал это по какой-то причине, известной лишь ему, а так как подобный объезд не делают люди, везущие с собой женщин и детей, то я вынужден был предположить, что о причине объезда они просто не знают. И вот мне пришла в голову мысль, что переселенцам грозит какая-то опасность. Но кто, кроме меня, может выявить ее и предупредить этих людей? Оставшись в Гуаймасе, я не смогу сделать это. Значит, я должен поехать с ними. Но как? Связывать себя письменным контрактом я не мог. Кроме того, мне, разумеется, казалось в высшей степени подозрительным то обстоятельство, что мормон, считавший меня опустившимся, ни на что не способным человеком, буквально навязывает такое лакомое местечко. Уже одно это предполагало какую-то тайную цель, которую я, к сожалению, никак не мог отгадать. Нужно было время, чтобы разобраться во всем. Поэтому на последнее замечание мормона я ответил:

— Вы правы, сеньор. С моей стороны было бы не просто глупостью, но и ужасной неблагодарностью отвергнуть вашу доброту. Я должен бы моментально согласиться, если бы не чувствовал себя обязанным основательно усомниться в вашем предложении.

— Вы мне не доверяете? Могу я узнать, что это за сомнение? Не выскажетесь ли?

— Конечно! Я еще никогда не занимался бухгалтерией и никогда не жил на асиенде. Стало быть, я сомневаюсь, что смогу удовлетворить запросам асьендеро.

— Да бросьте вы! — прервал он меня. — Я же сказал вам, что это воистину детская работа. Для вас она — игрушка. Вы будете просто учитывать, сколько чего собрано на полях и в апельсиновых садах и какую прибыль получил за это сеньор Тимотео. Еще будете записывать, сколько рождается жеребят и телят. Вот и все, что от вас потребуется.

— И за это я буду жить на всем готовом, да еще получать сотню песо в месяц?

— По меньшей мере — сотню!

— В таком случае, разумеется, можно было бы немедленно ударить по рукам, но я все же хотел бы сначала посмотреть, заслуживаю ли я этого доверия.

— Тем самым вы докажете свою принадлежность к немецкой нации. Как святой последнего дня, я выше всего ставлю страх перед Богом и честность, но немцы слишком уж педантичны в этом вопросе. Вы прямо-таки удивительные люди!

— Может быть, сеньор, но извольте заметить, что я не отвергаю ваши предложения. Я поеду с вами, но только тогда полностью свяжу себя, когда осознаю, что действительно заслуживаю те деньги, которые мне собираются платить.

— Это нелепость, но если вы не желаете иного, то сойдет и так. Ну, а как там у вас с кассой? Ведь на какие-то деньги вы сюда приехали. Поскольку вы поедете условно, то твердого договора у вас не будет, и я не обязан платить за вас. Все, что я могу в этих обстоятельствах вам предложить, так это бесплатный проезд на судне.

— Я доволен и этим. По счастью, у меня завалялось еще несколько песо, которых хватит, пожалуй, на то, чтобы добраться до асиенды.

— Но в таком наряде я не смогу взять вас с собой. Не могли бы вы достать новый костюм?

— Да, ведь в такую жару покупают только легкое и дешевое.

— Так позаботьтесь об этом и постарайтесь, чтобы мне не пришлось ждать вас завтра утром. А теперь — спокойной ночи!

Он энергично кивнул мне и, не подав руки, пошел к своему гамаку. Дети уже спали; сеньорита Фелиса храпела; донья Эльвира пыхтела, а маленький Херонимо, только что заснувший, издавал звуки, похожие на скрип несмазанных дверных петель. Я задул лампу, вышел во двор и улегся на свою милую охапку соломы, где успевшая привыкнуть ко мне собака дружески облизала руку. Хотя на следующее утро я проснулся очень рано и вошел в комнату для гостей, когда хозяйская семья еще спала, работая в упомянутом акустическом режиме, ни поговорить с мормоном, ни даже увидеть его мне не удалось, потому что он уже покинул гостиницу. Где он будет в течение дня? Никто этого не знал, чему я немало удивился, потому что тот, кто идет честным путем, не будет скрывать свои деяния.

После того как я разбудил сеньориту Фелису, чтобы получить фирменный утренний шоколад, и выпил тридцатую чашку этого напитка, мне раскрылась, к сожалению, слишком поздно, тайна его приготовления: милейшая девушка использовала для него ту самую воду, в которой она перед этим мыла свои нежные пальчики и очаровательное личико. Я оценил эту семейную, сохранявшуюся в тайне экономию и притворился, что у меня болит желудок, а потому я вынужден отказаться от шоколада. Сеньорита осчастливила меня нежным взглядом, поднесла чашку ко рту, выпила ее, отерла губы тыльной стороной руки и заговорила весьма проникновенным голосом:

— Сеньор, вы самый благородный, самый тонкий кавалер, которого я когда-либо видела; если вы женитесь, то сделаете свою сеньору очень счастливой. Очень жаль, что вы уезжаете. Не могли бы вы здесь остаться?

— Может быть, вы этого желаете? — усмехнувшись, спросил я.

— Да, — ответила она, слегка покраснев.

— А чем вызвано ваше желание, сеньорита? Счастьем, о котором вы только что говорили, или шоколадом, который я так охотно вам уступил?

— И тем и другим, — выдохнула она с восхитительной искренностью.

Возможно, она ожидала, что начало этого утреннего разговора я доведу до счастливого конца, но я — увы! — посчитал покупку нового костюма куда более необходимым делом, чем поспешная помолвка, и пошел разыскивать baratillero[26]. Его лавчонка была настоящим складом ветоши, но, к счастью, я нашел там искомое: брюки, жилет и пиджак из грубого полотна, а также соломенную шляпу с такими широкими полями, что если бы я согласился с намерениями сеньориты Фелисы, то уместился бы под ними со всеми свадебными гостями. Купил я и кусок дешевой ткани, чтобы с помощью всегда находившихся при мне иголки и ниток сшить чехол для ружей. Для этого были веские основания: мормон еще какое-то время не должен менять своего мнения обо мне. А так как, кажется, он слишком много слышал об Олд Шеттерхэнде, то, возможно, он знает и про ружья, которые этот знаменитый охотник с собой возит, поэтому не стоило ему показывать мое оружие. Еще я купил пару крепких кожаных ботинок. Когда в таком элегантном одеянии я вернулся в гостиницу, дон Херонимо в удивлении развел руками и произнес: