Александр Чернобровкин - Морской лорд. Том 1

Следующая треска была меньше. Зато третья тянула килограмм на десять. Ну, может, чуть меньше. Я боялся, как бы она не оборвала блесну. Чем крупнее треска, тем легче из нее выковыривать тройник. Заглатывает его глубоко, приходится почти всю кисть засовывать в пасть и помогать ножом. Благо пасть у трески широкая.

Через час лодка была полна рыбы. Я с трудом раздвинул ее ногами, пробираясь к мачте и поднимая парус. Чтобы не пропустить деревню, сразу подошел к берегу, а потом повел ял воль него на удаление пару кабельтовых (примерно 370 метров). Часовой, увидев мою лодку, протрубил один раз в рог. Звук был, скажем так, туалетный. Пока я боролся с отливом, на берег прибежала Фион. Она забрела в воду, которая доходила Фион до коленей. Подол ее рубахи всплыл. Не обращая на это внимание, она взяла носовой фал и умело привязала его к столбу морским узлом. Я привязал кормовой к другому столбу, спустил парус, намотав его на гик, который отсоединил от мачты. Спрыгнув с лодки, наконец-то заметил, что Фион стоит у переднего столба и беззвучно плачет, счастливо улыбаясь. Тут до меня дошло, что она боялась, что уплыву навсегда. Это без пасхального-то кафтана?!

Я обнял ее и сказал по-русски:

– Дура.

Она поняла и заплакала навзрыд.

Одни рождены любить, другие – быть любимыми. Я отношусь ко вторым. Мать не долюбила меня в детстве. В душе моей остался вакуум, который и втягивает любовь женщин. Наверное, это не очень хорошо, однако лучше, чем вырасти перелюбленным матерью, что случается с единственным сыном, выросшим без отца. Таких другие женщины не любят и таким не разрешают любить себя, потому что этот удел считают своим и только своим.

– Никуда я от тебя не уеду, можешь не бояться, – пообещал я.

Потому что уезжать мне некуда. В двенадцатом веке меня никто нигде не ждет. Да и в двадцать первом тоже. А как вернуться в шестой век, я не знал.

На берегу начали собираться зеваки, в основном детвора. Но пришли и Гетен с Вилли. Наверное, чтобы снисходительно улыбнуться. Надо было видеть их физиономии, когда они заглянули в лодку. Вилли даже присвистнул. А Гетен потрогал сухую сеть, как будто и так не понятно, что ее не ставили. Поскольку никаких других орудий лова не увидели, физиономии у них вытянулись еще больше.

– Чем ты ловил? – спросил Гетен.

– Я нашел место, где треска сама запрыгивают в лодку, – пошутил я.

Мне, конечно, не поверили, но больше ничего не спрашивали. Не хотели выглядеть дураками.

– Если ложе и древки для болтов готовы, то неси корзины, – сказал я Гетену.

– Ложе готово, а древки еще не все, – сообщил он.

– Уверен, что ты не обманешь, – сказал я, – поэтому сразу за все заплачу.

Гетен пошел за тарой, а я выбрал самую крупную треску, дал ее Фион, которая перестала реветь, и приказал:

– Отдай матери, пусть сварит ее всю.

Фион счастливая побежала с рыбой домой, а я перенес на берег гик с парусом, весла, сеть, сумку с блеснами и нетронутой лепешкой и водой в кувшине. Потом отобрал три рыбины покрупнее для кузнеца Йоро. Договаривались на две, но рыцарь должен быть щедрым. При таком улове это не сложно. Я поймал не меньше трех десятков, а по весу – больше центнера. Пришел Гетен с корзинами, и я предложил ему самому отобрать пятнадцать штук. Он долго перебирал треску своей беспалой рукой, выискивая самую крупную. Мелочными мы становимся именно в мелочах. Я ему не мешал. Когда Гетен закончил, попросил его сделать пять ложек деревянных. Та, что сделал я, была слишком далека от идеала. Гетен пообещал сделать, за что получил возможность взять еще одну треску. Эту он выбирал до тех пор, пока я не сказал насмешливо:

– Так ты никогда не выберешь. Разрешаю взять две, но с закрытыми глазами.

Гетен смутился и взял одну, первую попавшуюся.

Пришли Фион, Дона и Краген с корзинами из ивовых прутьев. Эйру, как самую маленькую, оставили возиться с треской.

– Что с рыбой делать? – спросила Фион.

Я пожал плечами:

– Ты хозяйка, ты и решай.

Взяв парус, сумку и сеть, в которую уложил три трески, я пошел в деревню. По пути заглянул к кузнецу, отдал ему рыбу. Йоро возился с рычагом.

– Завтра после полудня всё будет готово, – заверил кузнец.

– Сделай мне еще и нож небольшой, – попросил я.

Негоже кинжалом из дамасской стали расправляться с треской. Как бы он не обиделся.

– Возьми готовый, – предложил кузнец. – Я себе другой сделаю.

Сошлись на двух рыбинах. Нож был сантиметров двенадцать длиной, обоюдоострый, с деревянной рукояткой на трех заклепках.

Я занес парус в сарай, а сумку в дом. Там Эйра в двух больших горшках варила треску. Еще несколько кусков и голова дожидались своей участи на столе.

Девочка сказала мне шепотом, словно кто-то мог подслушать:

– Фион говорит, ты много рыбы поймал. Поменяй одну на мёд. Хоть самую маленькую.

– Обязательно, – заверил ее и пошел помогать переносить рыбу.

Возле лодки стояли несколько женщин и что-то громко обговаривали с Доной. Наверное, теща возвращала долги, не желая расставаться с золотым. Когда я подошел, все затихли.

– Что еще надо отнести домой? – взяв весла, спросил я Фион.

Она показала на полную корзину. Понесли ее вдвоем.

Дона и Краген продолжили распределять оставшуюся треску.

– Обменяй пару рыб на мед, – сказал я Фион.

Мёд явно не входил в планы ее матери, из-за чего Фион смутилась, не зная, как это мягче объяснить.

– Если будет хорошая погода, завтра еще поймаю, – пообещал я.

На следующий день погода была хорошая. Задул свежий западный ветер, самый частый в этих краях. На это раз я сперва пошел вдоль берега до мыса, возле которого повернул вчера к деревне. Теперь повернул от берега и пошел галсами против ветра. Банку нашел быстро. Треска и в этот день ловилась отменно. Когда сматывал снасть, заметил вдалеке судно, которое шло под прямым парусом с почти попутным ветром в устье реки Ди. Наверное, в Честер. Судно имело в длину метров двадцать или чуть больше и заостренную корму. Борта низкие. Наверное, и на веслах ходит. Грузоподъемность тонн пятьдесят. Интересно, сколько человек команды на нем? Впрочем, с моими пацанами его вряд ли захватишь.

Вернулся в деревню в самом начале отлива. Фион, Дона и Краген уже ждали меня с корзинами. Я отобрал трех рыбин для кузнеца, а по поводу остального улова высказал пожелание:

– Выменяйте пару головок сыра.

На берег уже стекались женщины из деревни. Сейчас будет маленький валлийский базар. Подозреваю, что женщины собираются на берегу не столько ради рыбы, сколько растратить большую часть из двадцати тысяч слов, которые, по утверждению ученых, природа выделяет им на день. Мужчинам достается в три раза меньше.