Леонид Платов - Секретный фарватер
Помощь проекту
Секретный фарватер читать книгу онлайн
Мало того. Западногерманские капиталисты хотели перебежать дорогу американским покровителям. Удалось ли это?
Американцы стремились овладеть секретными планами, чтобы их парализовать. Немцы, наоборот, — чтобы реализовать.
Надо думать, пройдоха Цвишен обошел и тех и других.
Последняя его радиограмма, в которой он сообщал, что положит подлодку на дно Винеты, а сам будет пробиваться на запад посуху, была враньем, очередной дезинформацией. Цвишен остался верен себе.
Уйдя в Винету-пять, выждав там, осмотревшись, он, вероятно, выбрал западногерманских хозяев. Патриотические чувства при этом, конечно, не играли никакой роли. (Цвишен говорил Гейнцу: «Уби бене…») Просто западногерманская марка поднялась наконец в цене. Цвишен предпочел марки долларам.
Не трудно установить срок, когда состоялась сделка. Что-нибудь зимой 1951/52 года.
Ведь летом 1952 года западногерманские диверсанты не возобновляли своих попыток проникнуть в Винету. Им это было уже ни к чему. По-видимому, личный архив Гитлера находился за семью замками, в надежных стальных сейфах.
Однако ни немцы, ни их американские конкуренты ничего не знали о «доносе из могилы», о футляре, в котором содержалась как бы краткая инвентарная опись всего, что было в «кофрах фюрера»…
Но мог ли предполагать владелец кофров, что всё вдруг так странно обернется?
Багаж его погружен. Самолет наготове. Позывные с правильными промежутками уходят в эфир. Последний пассажир ждет — под русскими бомбами и снарядами, которые сыпятся на Берлин. Море безмолвствует. Быть может, «Летучий Голландец» потоплен, подорвался на мине?..
Наступило 30 апреля.
Грибов ясно представил себе, как Гитлер, брезгливо морщась, осмотрел ампулу с ядом. «Собачий корм», — подумал он. Правда, Блонди сдохла сразу, что было утешительно. И яд неоднократно проверяли этой зимой на заключенных в концлагерях, чтобы не ошибиться в дозе.
Пора! Надо сделать усилие и вообразить, что это всего лишь новое лекарство, которое мгновенно избавляет от всех болезней.
«Летучий Голландец» по-прежнему упорно не откликался. И тогда Гитлер нехотя положил в рот ампулу…
3
Ластиков вышел из Управления последним. Задержал генерал.
Подозвав его к себе, генерал торжественно, в присутствии остальных пограничников, пожал ему руку.
— Действовали в шхерах выше всяких похвал, лейтенант, — сказал он, и прибавил: — Разгадка тайны — награда храброму! (Со времени своей молодости, проведенной на среднеазиатской границе, генерал питал слабость к восточным пословицам.)
Потом он продолжал уже будничным тоном:
— Лечат-то тебя хорошо? Скоро разбинтуют левую руку? Что-то вроде бы ты бледный, а?
— Никак нет. Я здоров, товарищ генерал.
Выйдя на улицу, Александр постоял некоторое время, подняв голову, глубоко, с наслаждением дыша.
Сентябрьское небо щемяще сине. Просто скулы сводит от этой синевы. Но все пьешь и пьешь ее — глоток за глотком!
И оно — небо — очень высокое. Конечно, не такое высокое, как бывает в мае или в июне. Тогда весь воздух — это небо! Город пронизан светом и словно бы взвешен в нем, парит над землей.
Ну, всё! Выбрался наконец наверх из духоты этой подводной лодки!
Хотелось бы обменяться с Грибовым и Викторией Павловной впечатлениями, но они ушли из Управления раньше.
Как же провести остаток дня? Кино? Стадион?
Рывчун усиленно приглашал Александра на стадион.
— Мы, самбисты, — говорил он, — выступаем в девятнадцать двадцать. Я, знаешь, немного волнуюсь. На границе почему-то не волнуюсь, а тут волнуюсь. И вроде бы я спокойнее, когда ты рядом. Ты ведь везучий!
Александр усмехнулся. Везучий! Вот он и шубинское прозвище унаследовал. Смешно, конечно, но все же лестно.
Девятнадцать часов! Время еще есть.
Очень медленно, без цели, лейтенант двинулся вдоль набережной по направлению к Летнему саду.
Он думал о том, что отцы, даже мертвые, продолжают идти рядом с сыновьями, заботливо предостерегая их от всего плохого и поощряя на все хорошее. На плече своем Александр почти физически ощущал сейчас тяжесть руки — сильной и доброй, отцовской…
О! Был бы жив гвардии капитан-лейтенант, сколько порассказал бы ему сегодня Александр! Изменив теперешней своей солидной сдержанности, снова превратившись в восторженного болтливого юнгу, который, рассказывая, всегда засматривал в лицо Шубину, нетерпеливо ожидая его одобрения. А гвардии капитан-лейтенант удивлялся бы, переспрашивал и поощрительно кивал головой…
И, конечно, он не упустил бы возможности хлестко сострить. «Вот оно что, брат юнга! — сказал бы он, хитровато прищурясь. — Значит, после Сталинграда Гитлер уже начал загодя укладывать свои шмутки?» И, как всегда, острота его била в самое яблочко. Потому-то и окутывала «Летучего Голландца» такая тайна. Никто, ни народ, ни армия, ни флот, ни эсэсовская гвардия, ни приближенные сановники и военачальники не должны были знать, что фюрер, призывавший их держаться до последнего, уже готовился втихомолку к бегству на случай военного поражения Германии…
Александр постоял в нерешительности у решетки Летнего сада.
Не одна девушка, вероятно, с сочувствием оглянулась на него, вбегая в ворота. И кто эта гордячка бессовестная? Заставляет ждать такого парня, задумчивого и скромного, вдобавок с рукой на перевязи!
Он прикинул: посидеть на скамеечке или погулять по кружевным золотым аллеям? Но как-то не хотелось расставаться с Невой. Она текла в море, очень массивная, плотная, облитая солнечным светом. И мысли Александра плавно и неторопливо текли рядом с нею. Им было по пути.
В Балтийском море, на какой-либо из его многочисленных банок, хотел Шубин воздвигнуть остров, искусственный, сложенный из уже бесполезных военных кораблей. (Виктория Павловна рассказала о «железном острове» Александру.)
Это не сбылось. Пока не сбылось.
Зато близ острова Осмуссар, западнее Таллина, притоплен и старательно обвехован немецкий линкор. Это корабль-мишень.
Днем и ночью вьются над ним наши самолеты. Иногда на дистанцию огня подходят военные корабли, чтобы отработать задачу — практические артиллерийские стрельбы. А порой стремглав несутся к нему торпеды с белыми хохолками пены.
Корабль не потонет. Он посажен прочно на грунт.
Находясь на практике, Александр не раз проходил мимо этого линкора. Сначала на горизонте возникало пятно — как черный пиратский парус. Потом оно превращалось в бесформенную глыбу металла. Контуры корабля уже нельзя угадать. Не зря же по нему тренируются из года в год.
И всегда при этом вспоминался «Летучий Голландец».
Именно он должен был находиться здесь. Не годы, а столетия чернеть бы ему посреди моря неподвижным черным пугалом! И чтобы вешки, оцепив его, предостерегали: «К зюйду от меня опасность!», «К норду от меня опасность!», «К весту от меня…»
Но, как обычно, «Летучий» подставил вместо себя другой корабль и ушел.
А «донос из могилы» остался невостребованным. Видимо, подручный Гейнца («связной»), какой-нибудь унтер-офицер из команды подлодки, по прибытии в Винету незаметно вынес футляр и спрятал в условленном месте. Но за футляром не пришли.
Кто должен был прийти? Быть может, монтер или механик из «службы Винеты»?
Пограничники обнаружили на дне грота четыре трупа в комбинезонах. Вот, вероятно, объяснение того, почему цепочка оборвалась…
4
Александр тряхнул головой и огляделся. Он стоял на Дворцовой набережной.
За спиной его раздались оживленные голоса. Это гурьба экскурсантов, весело переговариваясь, входила в подъезд Эрмитажа.
Александр был в Эрмитаже очень давно, еще до войны, вместе со своей школой. От музея остались самые смутные воспоминания: что-то вроде огромного облака, в которое заходит солнце, — много багрянца и золота.
Багрянец и золото? Очень хорошо! Это подходит к теперешнему его праздничному настроению.
Александр вошел в Эрмитаж.
Откуда-то сверху доносился голос, странно знакомый. Он как бы притягивал Александра к себе.
Впереди экскурсии шла девушка-экскурсовод, невысокого роста, худенькая, но хорошо сложенная. Она двигалась очень быстро.
Наконец, остановившись у черепахового столика, на диво инкрустированного, простроченного насквозь золотой проволокой, девушка обернулась к Александру, и он узнал ее. Правильно! Это Люда, пожелавшая ему удачи.
Она объясняла звучным голосом, выразительно жестикулируя маленькими руками.
С удивлением и гордостью узнал Александр, что Эрмитаж обладает самым большим в мире собранием картин Рембрандта — двадцатью пятью полотнами! В Ленинград приезжают искусствоведы даже из Голландии, чтобы изучать картины своего земляка!