Фрэнк Йерби - Гибель «Русалки»

– Дядя Гай! – сказала Трилби немного испуганно. – Позвольте представить вам мистера…

– Имел удовольствие познакомиться с ним, – сказал Гай сухо. – Хотя твой приятель, возможно, и не помнит меня: ему было тогда всего четыре года. А теперь будь хорошей девочкой: сбегай и приведи своего отца. Нам нужно свести кое-какие счеты с твоим приятелем или, точнее сказать, спустить шкуру с цветного джентльмена, забравшегося в чужую поленницу… Ты слышала меня, Трилби, ступай за отцом.

– Должен вам сказать, – вышел из себя Уилкокс, – что мне не нравится ваш тон, сэр!

– Ты, малютка Вилли, – проговорил Гай, растягивая слова, – едва ли в том положении, чтобы высказывать свое недовольство. Единственное, что я хочу узнать от тебя, сколько времени тебе потребуется, чтобы упаковать свои вещи?

– Вещи? – переспросил Тернер. – Но я не имею ни малейшего намерения…

– Я не спрашиваю о твоих намерениях. Я спрашиваю, сколько времени тебе нужно, чтобы упаковать багаж?

– Давайте говорить начистоту, мистер Фолкс, – сказал Тернер холодно. – Меня не так-то легко испугать. Я знаю, что вы хотели бы женить вашего сына на Трилби, но…

– Никаких «но». Это к делу не относится. Мне нужно только одно, Тернер, – знать совершенно точно, что она не выйдет замуж за тебя!

– И как же вы собираетесь этого добиться, мистер Фолкс? – Бесстрастно спросил Тернер.

– Я не собираюсь этого добиваться. Ты сам все сделаешь как надо. Я был очень терпелив с тобой, Тернер. Тебе следует знать, что здесь, на Миссисипи, таким, как ты, накидывали веревку на шею куда за меньшие прегрешения. Поэтому я поступаю с тобой справедливо: даю тебе шанс убраться к себе на Север, сохранив в целости свою шкуру. Я не собираюсь даже ничего рассказывать Трилби. Ты можешь придумать любой предлог, какой сам захочешь. Или, может, ты предпочитаешь, чтобы я сказал ей правду?

– А в чем состоит правда, мистер Фолкс? – спросил Уилкокс Тернер слегка дрогнувшим голосом.

– В том, что твоя мать была квартеронкой. В твоих жилах течет негритянская кровь. Не очень много, но вполне достаточно. Для здешних мест достаточно и одной капли. Более чем достаточно, на наш взгляд.

– Моя мать, – прошептал Уилкокс, – была цветной? О, Господи! Она действительно была немного смуглой, но… Господи Боже! Милосердный Боже!

Гай посмотрел на него с искренней жалостью.

– Так ты, значит, не знал этого? – проворчал он. – Извини, парень. Мне показалось нелепым то нахальство, с которым ты приехал сюда разыскивать меня. Не принимай это все так близко к сердцу, сынок. И среди цветных есть очень хорошие люди…

– Вы меня не поняли! Я… я всегда ненавидел черных! Однажды компания мальчишек, в которой был и я, поймала тощего негритенка в закоулке и избила его до полусмерти… А теперь вы говорите мне, что я поднял руку на своего брата…

– Все люди – братья, – тихо сказал Гай. – Пока они не пытаются втереться в твою семью, с ними вполне можно ладить…

Дверь широко распахнулась, и на пороге появился Фитцхью в халате поверх ночной рубашки. Он щурился, глядя на Гая. Рядом с ним стояла Трилби.

– Тернер покидает нас, – сказал Гай. – Помолвка расторгнута, Фитц. Он только что обнаружил, что не годится в женихи для Трил…

– Это ложь! – заплакала Трилби. – Я всегда любила вас, дядя Гай, но теперь скажу: вы злой, мерзкий старик! Что вы такое сказали, чтобы заставить его…

– Извини, Трил, – мягко сказал Гай, – но я не собираюсь отвечать на этот вопрос.

– Скажите ей, – выдавил из себя Уилкокс Тернер, – так будет честнее, а я… я не могу.

– И вправду, Гай, – решительно сказал Фитцхью, – мне кажется, ты должен нам все объяснить.

– Хорошо, – сказал Гай устало, – но не забывайте, что я этого не хотел. Фитц, Килрейн когда-нибудь рассказывал тебе о Фиби?

– Да, конечно. Она была из дворовых ребятишек Мэллори и твоя…

– Давай пропустим эту часть рассказа. Зачем нам ненужная жестокость? Парню и так пришлось несладко. Оказывается, Тернер ничего не знал…

– Чего не знал, Гай?

– Фиби была его матерью, Фитц. Но его поведение вполне простительно: он не знал, что она была цветной.

– О! – задохнулась Трилби. – О, дядя Гай! – Она стояла неподвижно, словно окаменела, и даже не плакала.

– Прости, – сказал Гай с грустью, – ты сама на этом настаивала.

– Я ни на чем не настаивала! – выкрикнула Трилби и, устремившись вперед, заколотила Гая в грудь обеими руками. – А вам не надо было этого говорить! Вы не должны были этого делать! Я бы и не узнала ничего! Всю жизнь могла бы прожить, не зная! И была бы счастлива, дядя Гай! Была бы счастлива!

А потом повернулась и убежала в дом.

Спустя два дня пароход «Prairie Belle»[84] подошел к пристани Натчеза ниже Холма, и по сходням спустился Гай Фолкс, поддерживая Трилби Мэллори. Ему пришлось пустить в ход весь арсенал доводов, чтобы заставить ее поехать с ним. А для утешения он прибег к старому как мир обману: припугнул ее черным младенцем, который непременно родился бы…

Уж ему-то, проведшему большую часть жизни на плантации, где приплод цветных ребятишек обычно превышал по весу урожай хлопка, было хорошо известно, что ребенок никогда не бывает смуглее более темнокожего из родителей. Но необходимо сказать в его оправдание: большинство людей верит в нечто противоположное тому, что они видят собственными глазами. Наиболее сильный аргумент, на который он рассчитывал, – ее действительно большая привязанность к Ханту, был использован Гаем в полной мере. Он нарисовал мрачную картину горя, постигшего его сына, красноречиво расписывал ожидающее их счастье. Не так уж трудно было это сделать: у восемнадцатилетней девушки отзывчивое сердце.

Он не знал, что Хант в Натчезе, но догадывался. Его богатый жизненный опыт подсказывал ему: первое, что сделает юноша, сердце которого разбито, – отправится в злачные места и прибежища порока, а найти их можно было в Натчезе и Нью-Орлеане. Следуя этой логике, Гай решил ехать в Натчез, расположенный ближе.

Им не потребовалось и десяти минут, чтобы разыскать Ханта. Та часть города, что расположена ниже Холма, очень мала. Там они и повстречали Ханта, который шел по грязной улице, обнимая за талию Розу Мелтон.

– Так-так, парень, – спокойно сказал Гай. – Ты можешь отпустить эту лошадку. Мы приехали забрать тебя домой.

– О, Хант! – воскликнула Трилби. – Неужели тебе не стыдно?

– Не тебе об этом говорить! – сердито сказал Хант. – Ты же помолвлена с этим хвастуном из Нью-Йорка…

– Я с ним больше не помолвлена, Хант, – сказала Трилби. – Поэтому я и приехала, чтобы разыскать тебя…

– Ты разорвала помолвку? – прошептал Хант. – О, Трилби! Моя малышка! Ангел мой!