Николай Черкашин - ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ПОДВОДНИКОВ

Флагманский врач майор медслужбы Рогалев, вместе с нашим лодочным доктором ходили по отсекам, замеряли допотопными приборами состав воздуха, что-то записывали, вероятно, для уточнения условий обитаемости… Через дней десять мы уже боролись с потницей и прочими кожными напастями. Последствия от жизни в такой «среде обитания» многие из нашего экипажа, в том числе и я сам, прочувствовали уже после похода…

В очередной радиограмме, полученной нами из Центра, сообщалась информация о переходе из Афин во Францию отряда боевых кораблей США во главе с флагманом 6-го флота крейсером «Де -Мойн». Покорпев над картой, мы вместе с опытным штурманом старшим лейтенантом Р. Корелиным прикинули время и место возможной встречи. По расчетам выходило, что наши курсы пересекутся в пространстве между островом Мальта и побережьем Туниса. Расчеты частично оправдались, и около следующего полудня наши гидроакустики обнаружили шумы винтов отряда американских кораблей.

Тунисский пролив непрост для плавания вообще, а для подводного в особенности. Здесь с юга здесь простирается обширная материковая отмель, имеются банки и рифы, почти посередине пролива возвышается серой глыбой большой остров Пантелерия. В этой коварной теснине нам предстояло не просто расходится с целью, а сближаться с ней, да не с одной, а с многими, увертываться, следить, маневрировать по всем канонам торпедной атаки. Я решил выявить главную цель и объявил «боевую тревогу». Правда, тогда я еще не знал, что на борту «Де-Мойна» находится президент США Эйзенхауэр, возвращавшийся после визита в Грецию. Едва мои акустики успели выявить шумы шести кораблей, а я определить их курс и скорость, как обозначился поворот походного ордера. Наша подводная лодка оказалась почти в его центре. И в это время (молодцы акустики!) «нащупали» главный объект - крейсер!

Позиция для торпедной атаки складывалась настолько благоприятной, что в боевой обстановке она, наверняка бы, увенчалась успехом, а пока. после условного «пли», мы лишь записали на пленку характерный шум крейсерских винтов.

Почти два часа вели мы слежение за грозным кораблем, пока шумы отряда не стали стихать в наушниках гидроакустика. Они ушли, а я, подготовив шифровку для радиограммы, решил подвсплыть под перископ.

В волнении припал к окуляру, и как только лучик света пробился через захлестываемую водой головку перископа, сразу же разглядел большой силуэт эсминца или фрегата, да так близко! Понял: стоит без хода! Скомандовал: «Заполнить быструю! Боцман, ныряй на глубину!». Не успели ответить акустики на мой запрос, как в сторону лодки посыпался «горох» эхопосылок. Работал мощный гидролокатор. Нас засекли!

Потом уже в спокойной обстановке, мы анализировали, как и почему лодка была обнаружена, но в те первые минуты ситуация была аховая!

Весь акустический горизонт был забит шумами преследователей. Трое суток мы уклонялись, как учили и как могли. Ясно было одно: появление неизвестной подводной лодки вблизи флагманского корабля, да еще и с президентом на борту - здорово озадачило американских адмиралов. В помощь надводным противолодочным силам они бросили всю свою патрульную авиацию. В Тунисском и Мальтийском проливах была развернута массированная поисковая операция.

Посоветовавшись со старпомом, капитан-лейтенантом И. Соколовым (впоследствии он командовал атомоходом) и штурманом, мы решили изменить предписанный нам маршрут возвращения лодки - оставить проливы к северу и отказаться от подвсплытий на очередные сеансы связи.

На всю жизнь врезались мне в память экзотические названия островов - Линос, Лампедуз - за которыми, после многих попыток нам удалось, наконец, оторваться от преследователей. Опытные механики - старшие лейтенанты А. Скачков и В. Пятак смогли в очень короткие промежутки подзаряжать аккумуляторы, не щадя при этом «здоровье» батареи. И конечно же, выручала слаженность в действиях всего экипажа. Сколько бы ни всплывали «под РДП» - (режим «работа дизеля под водой») как бы срочно не уходили на глубину, все работали как черти, не допустив ни одного сбоя… Хотя однажды мотористы, валившиеся с ног от усталости допустили ошибку, которая едва не стала роковой - при срочном погружении они не успели задраить шахту подачи воздуха дизелям и в пятый отсек хлынули тонны забортной воды… К счастью успели во вовремя перекрыть широкогорлую трубу. Спустя три года подобная же оплошность стоила жизни всему экипажу североморской подводной лодки С-80, которой командовал мой друг Анатолий Ситарчик. (Рассказ об этом впереди - Н.Ч.) Да и подводный наш ракетоносец К-129 принял свою смерть именно в таком же режиме движения - под РДП. Мы же, не осознавая тогда до конца весь риск подобного хода, шли едва ли не сутками, выставив над водой свою «дыхательную трубу». Бог миловал…

Американцы искали нас много севернее тех мест, где мы находились, руководствуясь шаблонными представлениями о вероятных действиях советских подводников. К исходу третьих суток мы убедились, что наш замысел удался и наконец-то передали радиограмму о возвращении в базу…

Мы всплыли во Влёрском заливе почти там же, где и погрузились. Однако верхний рубочный люк никак не отдраивался - его стальная крышка прикипела к комингсу после месячного пребывания в соленой воде. Нам пришлось немало поорудовать кувалдой, прежде, чем удалось увидеть белый свет и вдохнуть свежего воздуха.

К сожалению, сколь-нибудь организованного отдыха нашему экипажу, вернувшегося после таких передряг, не предоставили. Моряки довольствовались «сном до упаду» да горяченьким душем, семейные офицеры - домашним уютом. Я же все это время корпел со своими заместителями над отчетом о походе. На душе скребли кошки.

Реакция московского начальства на факт обнаружения нашей лодки американскими силами ПЛО, была весьма суровой. Для объяснений в Москву был вызван комбриг - капитан 1 ранга С. Егоров. Позже он рассказывал, как гневалось штабное начальство и как министр обороны дал указание снять командира С-360, то есть меня, с должности.

С тем бы и улетел обратно комбриг - его объяснения об особой обстановке в Средиземном море никем всерьез не принимались, но неожиданное спасение пришло от самого Никиты Сергеевича Хрущева. Из иностранных источников ему стало известно, как неуютно почувствовал себя президент Эйзенхауэр, когда вблизи его крейсера оказалась иностранная подлодка, да еще, как выяснилось, советская!

Никита Сергеевич пришел от такой информации в доброе расположение духа и повелел достойно отметить подводников.

Вскоре я получил назначение на должность заместителя командира 40-й бригады подлодок. Вот уж, поистине, непредсказуема судьба морская!