Михаил Розенфельд - Морская тайна

Дни шли дни за днями, месяцы за месяцами, Бакута не унывал, но он заметно поседел, меньше пел и за последнее время, если Нина и Андрей спали по ночам, разговаривал вслух с самим собою или с воображаемым собеседником. Чаще всего он беседовал со штурманом Головиным.

— Разрешите доложить, — густым басом рапортовал он в темноте, — все в порядке, товарищ штурман. Команда в отличном состоянии.

Сначала Нина и Андрей пугались этих ночных разговоров, но потом привыкли и уже не просыпались, слыша сквозь сон монотонный голос старика.

Так минуло полгода. Ночью 15 мая трое пленников, готовясь ко сну, по обыкновению слушали Бакуту.

— Еще день прошел, — рассуждал боцман, — кто знает, что может случиться. Вдруг раскроется дверь...

Бакута не закончил фразы. Тяжелая железная дверь задрожала, с лязгом и грохотом упал засов. Дверь распахнулась, и знакомая высокая фигура показалась на пороге. В первое мгновение моряки не узнали Алендорфа, настолько изменился этот человек. Судорожно дергалась его голова, раскрытым ртом он хватал воздух, и, не в силах вымолвить ни слова, пошатнувшись, он упал, уронив фонарь.

Бакута сделал шаг и застыл на месте. Цепкими пальцами Алендорф схватил его за колени.

— Спасите... спасите, — в ужасе озираясь, закричал он, — спасите меня... и я ваш раб!

В смертельном страхе Алендорф трясущимися руками цеплялся за боцмана.

— Боже, что они натворили! Проклятые, мерзкие обезьяны! Они хотят потопить меня, как крысу!

Бакута с омерзением отступил назад, но как ни силен был боцман, он не мог оторвать от себя цепких и скользких пальцев потерявшего рассудок немца. Озираясь на двери, вздрагивая от каждого звука, Алендорф воскликнул:

— Они намерены уничтожить крейсер... Чувствуете? Мы плывем, плывем. Они отведут крейсер на глубокое место и... потопят.

Каюта плавно качалась. Корабль, несомненно, двигался. Непонятный шум и крики донеслись издалека.

— Кричат, — прислушавшись, прошептал Алендорф. — Смерть!.. Смерть!..

На секунду отпустив боцмана, он опасливо прикрыл дверь и, всхлипывая и задыхаясь, сбивчиво объяснил:

— Кто-то плывет сюда из Сан-Франциско. Американский пароход идет к острову. Японцы... Подлые предатели: они хотели скрыть от меня свои намерения! Но я знаю, командир не может допустить, чтобы американцы обнаружили базу, и... он уничтожит крейсер... Вчера он приказал разрушить ход с острова, а сегодня с утра приготовили две подводные лодки. Они сейчас открывают кингстоны[5]! — завопил Алендорф. — За что? Мой бог! Господин Бакута, за что я должен умереть? Я не виновен в вашей участи, я только служил, служил за деньги! Помогите мне!.. Мы здесь — единственные европейцы. Спасите меня — и вы спасете себя! Одному мне ни за что не выбраться из этого ада!..

— Перестань гудеть, — угрюмо прервал его боцман. — Точно ли тебе известно, что они...

— Потопят! Сегодня, сейчас же... клянусь вам! О-о, от меня ничего не скроется!

— Как же люди?

— Люди?.. О-о, вы еще способны о ком-то думать! Два часа назад почти всех солдат согнали в трюм. Им ни за что не выбраться оттуда. Корейцы заперты в своем кубрике...

— Офицеры?

— Не сомневайтесь, они имеют все возможности для спасения.

— Но мы же под водой?..

— Господин Бакута, — взмолился Алендорф, — для того чтобы все объяснить, нужно время. Для нас дорога каждая минута. Скорее за мной! В любую секунду...

Боцман жестом приказал ему замолчать. Внезапно Бакута почувствовал странное ощущение, — как будто кто-то прикоснулся к его ногам. Отстранив Алендорфа, он склонился над брошенным фонарем, и на лице его появилось выражение мрачной тревоги. Из-под дверей, змеясь и растекаясь, с тихим шелестом поползла тонкая полоска воды. Каюта раскачивалась, и вода быстро проникала под койки.

— Гибнем! — точно подхлестнутый, вскочил Алендорф и рванул дверь.

Из глубины коридора в каюту ринулась бурлящая струя воды. Не задумываясь, боцман подхватил под руки Нину и Андрея и двинулся вслед за Алендорфом. В одну минуту вода дошла им до колен, и, спотыкаясь, держась за стены, моряки шли в темноте, ничего не видя перед собой. Крики и вопли слышались уже совсем близко. Еще несколько шагов — и в смутном, еле различимом зеленом свете моряки остановились перед входом в главный зал управления, напоминавший ангар.

Лунный свет падал сквозь прозрачный купол. Корабль быстрым ходом стремительно несся под водой. Казалось, он сейчас вылетит на поверхность. Но стоило бросить взгляд вниз, чтобы понять, что крейсер обречен на гибель. Внизу, там, где извивались трубы воздухопроводов, где всегда на ночных работах фиолетовые прожекторы освещали безжизненные, сгорбленные фигуры корейцев, сейчас все было затоплено. С отчаянными криками в воде барахтались десятка два японских солдат. Ныряя и захлебываясь, они пытались плыть.

Не станем описывать ужасов, свидетелями которых стали наши моряки, и передадим лишь только то, что в первую минуту представилось их глазам.

Бакута, подхватив Нину, спустился по ступеням и, ринувшись в воду, поплыл к тому месту, где сбившиеся в кучу японцы пытались ухватиться за перекладины столбов. Но в этот момент с высоты грянул выстрел. Боцман немедленно повернул обратно. Наверху, под прозрачным куполом, на узкой площадке, как на балконе, стояли командир крейсера и несколько офицеров. Вытянув руки с маузерами, они, точно по мишеням, стреляли в солдат. Ныряя, уносимые водоворотом, солдаты с бессильным рычанием, отталкивая друг друга и стремясь во что бы то ни стало ухватиться за столбы, барахтались в воде. Трое из них, выскользнув из хаоса сбившихся тел, с угрожающими криками поползли наверх. Проворно карабкаясь по перекладинам, они уже было добрались до площадки с застекленными кабинами. Но вот опять грянул выстрел, и, взметнув руками, они один за другим сорвались вниз.

В зеленоватом сиянии бесновались погибающие солдаты. На воде держались еще человек пять, но после нескольких выстрелов крики прекратились. Корабль медленно опускался, купол потускнел, и в ангаре стало темнее.

— Ко мне! — услыхал Бакута. — Ко мне... Здесь меньше воды!

Ударяясь о выступы невидимых механизмов, боцман поплыл на зов Алендорфа, и снова друзья очутились в коридоре возле своей каюты.

Здесь вода, доходившая до колен, стала быстро прибывать, и моряки подумали, что Алендорф сошел с ума или намеренно завлек их в ловушку.

И действительно, Алендорф, не отдавая себе отчета в своих действиях, гонимый страхом смерти, безрассудно бежал туда, где уже не оставалось свободного пространства. Моряки попали в западню. Внезапно позади под напором сжатого воздуха рухнула переборка. Трупы корейцев вывалились из разрушенного кубрика, и вдруг крейсер резко накренился. Вода тотчас отхлынула в ангар, и моряки, как на покатом холме, остались лежать на скользкой палубе.