Владимир Трошин - Любимцы Богини

Разговорились часа на два. Василий, понимая состояние брата, как мог оттягивал свой уход. Витька догадался. Переживая за него, он поторопил:

– Хватит травить. Опоздаешь на электричку!

Прощаясь, Василий протянул брату сложенный пополам червонец:

– Возьми, пригодится!

Приехав в Дзержинку, Василий долго не мог прийти в себя. Не помогли почти полпачки «Аэрофлота», которые он выкурил, прогуливаясь в опустевших коридорах общежития пятого курса. Перед глазами стояла худая, чуть сутуловатая фигура Виктора, отчего жалость к брату волнами подкатывала к горлу. Что ждет его впереди!

Утром старый баталер дядя Саша, впервые был нетребователен к нему, и Бобылев быстро рассчитался. К обеду получил в отделе кадров все необходимые документы. Попутчиков не было. Женатые выпускники не спешили уезжать, а каждый из холостяков имел свой, отличный от других план. На выходе из парка лейтенант оглянулся. У фонтана визжали дети. В проходе на адмиралтейский проезд, рядом с кариатидами, на фоне кованых металлических ворот виднелась одинокая фигурка дежурного по КПП. В груди защемило. За пять лет этот вид стал родным. Теперь он здесь чужой! Василий поднял голову выше. Кораблик, на шпиле Адмиралтейства, позолоченным форштевнем указывал на Невский проспект. Неизвестно откуда это пошло, но считалось, что такое направление кораблика сулит удачу.

Билеты, несмотря на летнее время, удалось приобрести без каких либо затруднений. Пусть не на «Красную Стрелу», а всего лишь на дополнительный пассажирский поезд. От этого он был только в выигрыше! Время пересадки в Москве – чуть больше двух часов! Лучше лишний час провести в поезде, чем целый день сидеть на грязном Павелецком вокзале или бесцельно слоняться по столице.

До отправления поезда оставалось почти три часа, и чтобы не быть «связанным по рукам и ногам» вещами, лейтенант решил сдать, успевшие уже надоесть тяжелый чемодан и большую черную сумку в камеру хранения. На дальнем перроне для электричек выбрал самую последнюю скамейку. Все! Уставший от перегрузок выпускных дней мозг наслаждался отсутствием всего того, что было до этого. Просто хотелось сидеть и ни о чем не думать!

– Молодой человек, Вы, кажется, надолго уезжаете? – Василий вздрогнул от неожиданности. Слева от него сидел неизвестно откуда появившийся благообразный старичок. Старомодная соломенная шляпа, трость с набалдашником, седая бородка клинышком, очки-велосипеды. Такими изображали в фильмах 30-х годов чудаковатых ученых-академиков. Когда он только успел подсесть?

– Вы кое с кем забыли попрощаться! Нехорошо, молодой человек! – с укором произнес старичок.

«Чего это он! Сам с собой разговаривает что ли? – подумал Василий, решив пересесть на другую скамейку. – Ненормальных ему еще не хватало!» Потом понял, что фраза относится к нему. Волна возмущения поведением старика, не успев подняться внутри него, быстро осела: «А ведь он прав! Меня просила позвонить Лена». Он встал, и, не ответив ему, медленно пошел к началу перрона, туда, где стояли телефоны-автоматы. Наборник отскрипел набранные цифры и двушка глухо звякнула где-то внутри корпуса телефона.

– Алло! Вам кого? – спросил звонкий женский голос.

– Здравствуйте! Лену можно? – собравшись, выдавил из себя Василий.

– А кто ее спрашивает?

– Знакомый…, – опять с трудом произнес он.

– Наверное, это тот молодой офицер, из-за которого она ревмя ревет вторые сутки подряд. Интересно бы посмотреть на него! – иронично заметили на другом конце провода. – Сейчас позову!

– Вася! Ты? – раздался радостный девичий голос. Это была Лена.

– Здравствуй! Почему ты так долго не звонил?

В голове мелькнуло: «Разве один день это много?». Но, вовремя поняв свою вину, промямлил:

– Извини, так получилось. Здравствуй!

– А ты откуда звонишь? – опять спросила она. Пришлось признаться, что он на Московском вокзале и до отхода поезда еще почти три часа.

– Я сейчас приеду, встретимся у главного входа, никуда не уходи, жди меня там! Я уже еду, – услышал Василий.

Идя к месту встречи, он обернулся. Скамейка, на которой он оставил старичка, была пуста. А был ли он вообще?

Не прошло и двадцати минут, как он увидел знакомый силуэт на переходе от станции метрополитена к вокзалу.

– Здравствуй! – она протянула руку. Притягивающее юной красотой лицо в обрамлении светлых, до пояса, распущенных волос. Тонкий шелк зеленого в горошек, под цвет глаз, платья, туфельки на высоком каблуке и свисающая с плеча модная лакированная сумочка, подчеркивали совершенство фигуры. Золотой кулончик сердечком в такт ее учащенному дыханию вздрагивал на маленькой груди. Перед ним стояла не просто симпатичная девчонка, а красивая девушка.

– Я думала, что ты не позвонишь. Скажи честно, ты хотел уехать, не попрощавшись со мной? – спросила она. Светившееся откровенной радостью лицо, испортила гримаса плача, из глаз брызнули слезы. Василию стало стыдно. Он действительно мог уехать не попрощавшись. Пытаясь ее успокоить, Бобылев инстинктивно прижал девушку к себе и, гладя свободной рукой пряди золотых волос, забормотал вдруг откуда-то взявшиеся слова:

– Не надо, все хорошо, мы вместе.

Неизвестно сколько бы они так стояли, но по мере увеличения количества, косящихся на них прохожих в нем начал созревать внутренний протест: «Этого еще не хватало!».

Словно почувствовав перемену в настроении Василия, Лена отстранилась от его груди.

– Извини, сорвалась, – прошептала, всхлипывая, она.

– Ничего страшного, со всеми бывает. Что мы тут стоим? Я знаю одно неплохое местечко, где можно спокойно посидеть до отхода поезда, – предложил он. Василий солгал. Он был там всего один раз, уезжая в отпуск. Им повезло. Кафе было пусто. Они сели за столик. Выплывшая из подсобки полногрудая официантка в белых накрахмаленных переднике и кокошнике молча протянула меню.

– Что будешь? – спросил он.

– Ничего! – скромно ответила она.

– Тогда, – обращаясь к официантке, произнес Василий, – бутылочку сухого и два по сто пятьдесят пломбира с ликером!

– Мне просто мороженое, – поправила Лена.

Официантка отметила заказ в своем блокнотике и незаметно растворилась в глубине зала. Молодые люди долго сидели, рассматривая узоры на скатерти. Молчание нарушила Лена. Она стала расспрашивать его о том, что он делал все эти дни. Между расспросами девушка срывающимся голосом рассказывала, как ждала его звонка и как переживала, что он уедет, не простившись с ней, и она больше никогда, никогда не увидит его. Василий, стараясь не прерывать ее, коротко отвечал, и ему становилось неловко оттого, что он видит с каким вниманием еще недавно, совершенно чужой человек, прислушивается к каждому сказанному им слову, пытливо вглядывается в лицо.