Герман Мелвилл - Тайпи. Ому (сборник)

Я никогда не смогу забыть восемнадцать или двадцать дней, в течение которых пассаты уносили нас к островам. В погоне за кашалотом мы шли примерно на 20° западнее Галапагосских островов. Все что нам оставалось делать, когда определился курс, – это, поставив реи поперек судна, держать судно по ветру, а затем хороший корабль и устойчивый ветер довершили дело. Рулевой дремал часами. «Долли» продвигалась вперед, как те, кто делает свое дело хорошо, если его оставляют в покое.

Какое это было восхитительное время! Мы ничего не делали и даже не испытывали желания что-либо делать. Мы спали, ели и валялись под тентом на палубе. Все, казалось, были под влиянием какого-то наркотика. О чтении не было и речи; стоило взять в руки книгу – и вы засыпали в одно мгновение.

Хотя я не мог избежать соблазна и не поддаться общей истоме, все же время от времени я умудрялся избавляться от наваждения и наслаждаться красотами, окружающими нас. Нежно-голубое небо было окаймленно на горизонте узкой полоской бледных облаков, которые никогда не меняли ни форму, ни цвет. Океанские волны с шумом катились мимо, и рябь сверкала на солнце. Время от времени стайка летучих рыб взвивалась в воздух из воды и в следующее мгновение падала в море серебряной струей. Показывались высокие фонтаны кита, а иногда акула, морской разбойник, посматривала на нас, держась на некотором расстоянии. Порой какое-то бесформенное чудовище, обитатель глубин, плававшее на поверхности, при нашем приближении медленно погружалось в синие воды и исчезало из виду. Но больше всего впечатляла почти постоянная тишина, царившая над небом и водой…

Когда мы приблизились к земле, я с восторгом приветствовал появление бесчисленного множества птиц. Крича и кружась, они сопровождали судно, а порой даже садились на палубу. Вскоре появились и другие признаки того, что земля близко.

Капитан, бросившись из каюты на палубу, весело кричал, глядя в подзорную трубу. Черный кок высунул голову из кухни, а собака залаяла. Земля! Да, вот она! Едва уловимый, неправильных очертаний, синий контур вершин Нукухивы…

Этот остров вместе с островами Рухука и Ропо образует треугольник, который лежит в пределах параллелей 8°38′' и 9°32′' южной широты и 139°20′' и 140°10′' западной долготы. Их жители говорят на одном наречии, их законы, религия, обычаи одинаковы. Об их существовании не было известно до 1791 года, когда они были обнаружены капитаном Ингрэмом.

Я последую примеру большинства путешественников и буду рассматривать их как часть Маркизских островов.

Нукухива – самый значительный из этих островов и единственный, к которому пристают корабли. Этот остров имеет около двадцати миль в длину и почти столько же в ширину. На его побережье три хорошие гавани, самой большой и самой лучшей считается Тайохэ – так ее называют местные жители. Среди племен, живущих возле других бухт, и среди путешественников она известна под названием, совпадающим с названием острова, – Нукухива. Ее жители сохраняют своеобразные обычаи и образ жизни, свой примитивный характер, оставаясь чуть ли не в том же состоянии природы, в котором их когда-то увидели белые люди. Кланы же, проживающие в отдаленных участках острова, очень редко встречаются с иностранцами и их состояние во всех отношениях неизменно – оно остается таким, как и много сотен лет назад.

В бухте Нукухива капитан хотел отдать якорь. Во время заката солнца мы заметили очертания гор, а к утру подошли совсем близко к острову. Бухта была на дальней его стороне. Мы смотрели на цветущие долины, глубокие ущелья, водопады, прохладные рощи, скалистые мысы… Перед нами открывались поразительные красоты.

Те, кто впервые посещает южные моря, как правило, удивляются, когда видят острова. Многие склонны представлять, что их очертания мягки, на их равнинах журчат ручьи и растут тенистые рощи. В реальности же очертания берега очень изрезаны, прибой бьется о высокие скалы, лесистые долины разделены отрогами гор…

Ближе к полудню мы наконец вошли в бухту. Невозможно описать ее красоту. Но я не видел в тот миг ничего, кроме трехцветного французского флага на шести судах, чьи черные корпуса ясно говорили об их воинственном характере. Вскоре мы узнали, что привело их сюда. Группой островов только что завладел контр-адмирал де Пети-Туар.

Мы медленно двигались вперед, а бесчисленные каноэ начали отходить от берега, и мы вскоре оказались в середине целой флотилии. Дикари, безрезультатно пытаясь подойти к нашему борту, отчаянно толкали друг друга. Таких странных криков и страстной жестикуляции я никогда не слышал и не видел. Можно было подумать, что островитяне готовы перегрызть друг другу глотки, а на самом деле они просто мирно расцепляли свои лодки.

Между каноэ плавало множество кокосовых орехов, тесно сбившихся вместе и подпрыгивающих на каждой волне. По какой-то необъяснимой причине эти орехи неуклонно приближались к нашему кораблю.

Когда я с любопытством наклонился за борт, чтобы попытаться разгадать это таинственное явление, одна группа орехов, уплывшая далеко вперед от остальных, привлекла мое внимание. В ее центре было нечто, что я принял за кокосовый орех. Он вертелся и танцевал среди других в особой манере, и, подплыв ближе, я подумал, что он удивительно похож на бритый коричневый череп одного из дикарей. Я заметил у него пару глаз и вскоре понял, что это не что иное, как голова островитянина. Кокосовые орехи были связаны волокнами кожуры, частично оторванной от скорлупы. Их владелец, просунув голову в связку, тащил ее таким способом по волнам.

Я был удивлен, увидев, что среди туземцев, окружавших нас, не было ни одной женщины. В то время я еще не знал, что законы табу строжайше запрещают женщинам на острове пользоваться каноэ – смерть грозила им даже за вхождение в каноэ, вытащенное на берег.

Когда мы приблизились мили на полторы к берегу, некоторые островитяне, ухитрившиеся взобраться к нам на борт, указали нам на странное движение в воде. Сначала я подумал, что это рыбы, резвящиеся на мелководье, но наши дикие друзья заверили, что это молодые девушки, которые хотят приветствовать нас. Когда они подплыли ближе, я увидел их тела, поднятые правые руки, длинные темные волосы, распущенные по воде, и мне показалось, что передо мной настоящие русалки.

Их появление совершенно поразило меня; их молодость, прозрачный свет их коричневой кожи, их тонкие черты и невыразимо изящные фигуры, их мягкие конечности – все это казалось странно красивым. Мы не могли отказаться от таких пленниц, и все время, пока корабль оставался в гавани, и он, и наш экипаж были полностью во власти русалок.