Александр Чернобровкин - Херсон Византийский

Дома в городе были в основном двухэтажные, но попадались и повыше, одно даже в пять, чему я искренне удивился. Хотя на экскурсии в Афинах не удивлялся высоте Парфенона, а он был построен намного раньше. Стены покрашены в разные цвета, придающие улице веселость, я бы даже сказал, легкомысленность. Улицы широкие, метра четыре-пять, выложены камнем и галькой. Через почти равные промежутки были каменные решетки сливных колодцев, из которых знакомо пованивало сточными водами. Наше процессия начал собирать зевак, которых становилось всё больше. Причем внимание их делилось поровну между Тавром и мной. Только ребятня отдавала предпочтение моему пленнику, забегала вперед и швыряла в него камешки. Я обратил внимание, что выше ростом всех попадавшихся нам мужчин, не говоря уже про женщин. Как будто я нахожусь в Юго-Восточной Азии, а не среди европейцев. Рост у меня метр семьдесят пять, можно сказать, средний в мою бывшую эпоху. Здесь же у меня есть шанс получить кличку Длинный.

Наше путешествие закончилось в цитадели – небольшой крепости внутри города. Хоть убейте меня, но казармы всех времен и народов имеют что-то общее, благодаря чему их не перепутаешь с другими общественными зданиями. На крыльце «штаба» уже ждал, как мне сообщил Оптила, самый главный местный военно-административный начальник, типа губернатора, дукс стратилат Евпатерий – лет тридцати двух, не высокий по моим меркам, волосы темные, курчавые, лицо выбрито, профиль, я бы сказал, классический римский, губы тонкие. Одет в тунику золотисто-зеленого цвета, подпоясанной ремнем с золотой бляхой, на боку кинжал с, наверное, всё-таки позолоченными рукояткой и ножными, и короткие, чуть ниже коленей, черные штаны, а на ногах сандалии. Видимо, ему уже доложили о поимке Тавра.

Оптила пришпорил коня и первым оказался возле крыльца. Там он спешился, отдав поводья оказавшемуся рядом солдату, подошел к своему командиру и доложил, где и при каких обстоятельствах встретил меня.

Дукс стратилат Евпатерий слушал с таким видом, будто ему говорили что-то неприятное. Он, казалось, не замечал Тавра. Я заинтересовал его больше. Мой спокойный, уверенный взгляд, которым я смотрел на него – взгляд равного на равного, если и показался ему дерзким, то вида местный босс не подал.

– Отведите этих в темницу, – приказал дукс, глянув лишь мельком на моих пленников.

Никто не бросился выполнять приказ, все почему-то смотрели на меня.

И тут до меня дошло: их ведь казнят, а все их барахло принадлежит мне! Я снял с разбойников удавки, щиты и вещь-мешок с оружием, развязал руки и показал жестами, чтобы раздевались. Тавр первым снял кольчугу и рубаху, как я понял, шелковую, и кинул их на вещь-мешок. Собирался и штаны снять, но я разрешил оставить их. Лучник возился дольше, правда, ему пришлось развязывать несколько кожаных ремней на его доспехе, а потом стягивать сапоги. Рубашка у него оказалась из дешевой ткани. Зато, когда он бросил сапоги на кучу, из одного выпала серебряная монета. Надо было видеть взгляд, каким посмотрел на лучника Тавр! Даже солдаты заржали, и улыбнулся их командир. Я поднял монету и кивнул солдатам, что могут забирать разбойников. Кивок получился уверенно-властным, будто много лет командую этими солдатами – вхожу в роль.

Дукс жестом пригласил меня следовать за ним. Я пошел, подумав, что, вернувшись, не найду кое-что из трофеев. Впрочем, самое ценное – деньги и фляга – были в сумке, которая висела у меня на плече.

Мы вошли в прохладный вестибюль, потом повернули налево к двери, охраняемой двумя солдатами в шлемах, кольчугах и с мечами на поясе. Один из них открыл дверь перед дуксом, а потом закрыл ее за нами. Кабинет Евпатерия был большой, с двумя узкими окнами, выходящими на плац, застекленными узкими короткими полосками, отчего окна казалось зарешеченными, и наполовину закрытыми плотными шторами из темного материала; в стене справа – дверь, наверное, в спальню; в центре узкий длинный стол и шесть то ли диванов, то ли кушеток вокруг него; слева что-то типа конторки, возле которой стоял пожилой мужчина блеклой внешности и с выражением полной безынициативности на лице, отчего казался одетым в серое; чуть дальше – столик на трех ножках, возле которого стоял всего один стул с высокой спинкой. Дукс Евпатерий сел на этот стул. Я остановился по другую сторону столика. Потом заметил в углу икону, под которой коптила серебряная лампадка и, хоть и являюсь стойким атеистом, перекрестился на нее. Насколько я знал, в эпоху, в которую я попал, религия является индикатором «свой-чужой», причем даже более важным, чем национальность и язык. Что сразу и подтвердилось.

– Арианин? – спросил дукс.

Насколько я знаю, ариане отличались от остальных православных тем, что не нуждались в менеджерах при общении с богом, что оставляло легионы мошенников в рясах без куска хлеба с маслом и черной икрой. Самая опасная ересь.

– Нет, ортодокс, – ответил я.

Это его удивило.

– Как зовут? – продолжил спрашивать дукс.

– Александр, – ответил я, потом вспомнил, что древние греки говорили «сын такого-то», добавил, – Васильевич.

Греческие имена удивили его еще больше.

– У меня был учителем ромейский монах. Он меня крестил и дал это имя, – объяснил я.

– Из какого ты народа? – спросил он.

Я хотел сказать, что славянин, но потом решил, что в данный момент у них с византийцами могут быть сложные отношения, поэтому ответил:

– Рус. Из Гипербореи.

О таком народе или о Гиперборее он вроде бы слышал, а может, и нет, но виду не подал и продолжил опрос:

– Как здесь оказался?

Я решил привести свой социальный статус к уровню данной эпохи:

– Плыл со своей дружиной в Константинополь наниматься на службу к императору, (такое, насколько знаю, практиковалось во все времена), но корабль затонул в шторм, один я спасся.

– Да, буря вчера была – не приведи господь! – он перекрестился.

Я тоже.

– Домой поедешь? – поинтересовался дукс стратилат Евпатерий.

– Один туда не доберусь, – ответил я.

– У нас бывают купцы из разных народов, – сообщил он. – А можешь остаться служить у меня. Хочу поменять командира конницы.

– Оптилу? – спросил я.

– Да, – ответил он и объяснил, почему: – Арианин. Не доверяю я им.

Предложение, конечно, интересное, особенно, если учесть, что купцов из будущего здесь не бывает. Вот только не умею я махать мечом и колоть копьем. Да и опыта верховой езды у меня всего месяц занятий по три раза в неделю. Была у меня одна мадам, которая увлекалась верховой ездой. Она меня и затянула туда. До сих пор помню, как я возвращался домой в раскорячку после первых занятий и как зудели натертые бедра и промежность. Зато мадам по несколько раз кончала во время скачки на лошади. Поняв, что с жеребцом мне не тягаться, по два часа без отдыха скакать на ней и даже под ней не смогу, я расстался с мадам и с конными прогулками. Но и совсем отказываться от предложения Евпатерия не стал: мало ли, как жизнь повернется?!