Бруно Травен - Корабль мертвых (пер. Грейнер-Гекк)

– Как раз теперь на «Иорикке» начались благодатные деньки, целую неделю можно было бы бить баклуши. Она как раз набрала свежего угля, и шахты и рундуки стоят битком набитые. Так что на целую неделю кочегарка обеспечена углем. Да, поминай как звали. Прощай, «Иорикка», нам теперь не до тебя.

– Я тоже уже осмотрелся, – сказал Станислав. – Нам придется поискать отдушину. До трапа не всегда доберешься. Он рухнет, если дело пойдет всерьез. А когда котлы и трубы начнут гудеть и плевать, тогда трап может стать настоящей ловушкой. Не сможешь ни подняться наверх, ни спуститься вниз.

– В верхнем рундуке есть люк на палубу, – сказал я. – Я как раз был наверху и обследовал это место. Этот люк должен быть всегда открыт, когда мы на вахте. Я сделаю веревочную лестницу, и она всегда будет лежать здесь у люка, как только заскрипит – моментально в люк и на палубу.

Мы работали не слишком усердно. Инженерам это было, по-видимому, безразлично. Пока машина шла вперед, все было в порядке. Делала она больше или меньше узлов, – не имело значения.

Все могло совершиться, как по расписанию. Несколько дыр, просверленных внизу в обшивке, не больше полувершка в диаметре, и королева с ее грузом старого железа почила бы, нежно и блаженно опустившись на самое дно. Только еще один удар по помпе. Но на морском судне это могло бы повлечь за собой нежелательные последствия. Если вся команда после кораблекрушения целехонькой возвращается на берег, то это всегда вызывает подозрение.

Прошло два дня. Мы только что приняли вахту и почти покончили с тушением шлака, как вдруг я услышал страшный скрип и треск. Меня отбросило сначала к котлам, а потом назад, в угольную кучу.

Тотчас же котлы встали вертикально надо мной, несколько топок распахнулись, и жар из них выпал на пол кочегарки. Мне не пришлось даже воспользоваться веревочной лестницей; я мог добраться до люка по ровной поверхности.

Станислав был уже снаружи.

В тот миг я услышал ужаснейший крик, доносившийся из кочегарки.

Станислав тоже услышал этот крик и обернулся:

– Это Даниил, угольщик, – крикнул я Станиславу. – Он, кажется, там.

– Скорей, скорей вниз, – крикнул Станислав.

В один миг я очутился в кочегарке. Котлы все еще стояли вертикально и грозили каждую секунду взорваться. Электричество погасло; очевидно, кабель был поврежден. Но жар давал достаточно света, создавая своеобразное призрачное освещение.

Даниил, один из негров, лежал на полу, левую ногу его прищемила отпаявшаяся железная плита. Он, не переставая, кричал, потому что раскаленное железо въедалось ему в тело. Это был даже не крик, это был вой затравленного зверя.

Мы попробовали поднять раскаленную плиту, но она не поддавалась, мы не могли воспользоваться кочергой.

– Ничего не выходит, Даниил, нога застряла. – Я прокричал это с безумной быстротой, наклонившись к Даниилу.

– Что делать? Оставить его здесь?

– Где молоток? – крикнул Станислав. И вот молоток уже в руках Станислава, и в ту же минуту мы выпрямляем лопату и Станислав, не задумываясь, отрубает негру ногу. Три удара понадобились для этого. Затем мы подтащили Даниила к люку и выволокли его на палубу.

Там его принял другой негр нашей вахты, вовремя выбравшийся из кочегарки. Мы передали ему Даниила и теперь уже всецело отдались заботе о спасении нашей собственной жизни.

Кубрик уже затопила вода. Королева высилась носом к небу. При экзерцициях со шлюпками это не было предусмотрено. Все стояло иначе, чем обычно. Некоторое время еще горел свет. Инженер переключил его к аккумуляторам. Теперь же он медленно гас, потому что аккумуляторы были, очевидно, повреждены. Пришлось обратиться к карманным электрическим фонарям.

Из кубрика не вышел ни один человек. Все они были уже готовы. Дверь кубрика подпирало несколько тонн давления воды.

Шлюпка номер два сорвалась пустая, и в одно мгновение ее отнесло морским течением. Шлюпка номер четыре не могла идти в счет: она давала течь.

Шлюпка номер один была в порядке, и шкипер скомандовал к погружению. Сам же он все еще не садился и из приличия стоял на палубе. Флотский суд обращает на это обстоятельство большое внимание и выразит шкиперу свою похвалу.

Наконец спустили и шлюпку номер три. В нее поместились Станислав и я, два инженера, здоровый негр и Даниил с отрубленной ногой, завязанной рубашкой; потом к нам подсели еще первый инженер и судовой лакей.

Котлы не издавали ни звука и, казалось, успокоились, благодаря тому, что огня под ними не было. Фруктового повидла на королеве не имелось.

Мы отплыли. Шкипер прыгнул в шлюпку номер один, и эта шлюпка тоже отвалила.

Но не успели еще вложить весла в уключины, как ее увлекло течением и с силой бросило на корму корабля. Шлюпка долго боролась, силясь оторваться от кормы.

Вдруг от корабля что-то отделилось и с ужасающим грохотом рухнуло в шлюпку. Раздался душераздирающий крик многих голосов, и все умолкло, словно и шлюпку с людьми поглотила огромная пасть.

Мы гребли во всю мочь, держа курс на берег, и наша шлюпка медленно продвигалась вперед. Наши весла едва справлялись с течением. Волны вздымались дьявольски высоко, и мы стояли иногда перед крутой стеной воды, поднимавшейся перед нами на высоту двух шлюпок. Весла выскакивали из уключин, с трудом мы вкладывали их обратно, и нас несло вкривь и вкось по волнам. Инженер, сидевший вместе с нами на веслах, неожиданно для всех нас сказал:

– Мы сидим почти на мели. Едва ли здесь есть три фута. Нас вынесло на скалу.

– Не может быть! – воскликнул первый офицер. Он схватил весло, погрузил его в воду и сказал: – Вы правы. Прочь, прочь отсюда.

Не успел он произнести этих слов, как мы поднялись на крутую водяную гору. Волна подхватила нас, как маленькое блюдце, и швырнула шлюпку с такой силой на скалу, что она разлетелась на тысячу кусков.

– Станислав, – крикнул я в бушующие волны. – У тебя есть, за что держаться?

– Ни одной соломинки, – отозвался он. – Я плыву назад к кораблю. Он постоит еще несколько дней. Ему не так-то легко пойти ко дну.

Это была недурная идея. Я попробовал держать курс на черное чудовище, выделявшееся из мрака и высившееся к ночному небу.

И оба мы приплыли к нему, хотя разъяренные волны десятки раз относили нас назад.

Мы вскарабкались наверх, стремясь попасть в среднюю часть корабля. Но это было не так-то легко. Оба коридора превратились в глубокие шахты, войти в которые было бы очень трудно не только ночью, но даже и днем. Волны клокотали, вздымались на чудовищную высоту. Очевидно, авария произошла во время отлива, так как вода заметно прибывала.

Королева стояла непоколебимо, как башня, врезавшись в риф. Как она попала в такое положение, – знала она одна. По временам она едва заметно вздрагивала, когда волны таранили ее стены, оставаясь в то же время неподвижной, так крепко она стояла. Иногда, когда особенно сильный вал сотрясал ее панцирь, она слегка поводила плечами, словно силясь его стряхнуть. Шторма не было. Волнение было там, в открытом море. И сюда докатывалось только его бушующее эхо. Ничто не предвещало шторма в ближайшие шесть часов. Небо засерело. Взошло солнце. Чисто вымытое, оно вышло из моря и поднялось к далеким высям.