Хэммонд Иннес - Крушение «Мэри Диар»

Встав с койки, я подошел к окну, охваченный чувством товарищества к этому бедняге, которого, может быть, сейчас носит где-то по волнам в шлюпке. Или, может быть, он уже добрался до берега? А может быть, утонул? Бессознательно я открыл ящик стола. Там были книги по навигации; он был аккуратным человеком и одновременно собственником, ибо на титульных листах всех книг стояло его имя — Джон Райс, написанное мелким почерком, который я уже встречал на страницах судового журнала. Среди книг были и дешевые издания, большей частью детективы, а также учебник по тригонометрии. В столе я обнаружил логарифмическую линейку и несколько листов разграфленной бумаги.

На дне ящика хранился почти не начатый почтовый набор с дарственной надписью: «Джону. Пиши чаще, дорогой. Люблю. Мэгги». Жена или знакомая девушка? Этого я не знал. Здесь же я обнаружил неотправленное письмо. Оно начиналось словами: «Дорогая Мэгги». Невольно я бросил взгляд на второй абзац: «Ну вот, худшее уже позади. Теперь я могу сообщить тебе, что это не было простым путешествием. Все было неправильно».

Далее Райс писал о том, что шкипер[3] умер и похоронен в Средиземном море. Выйдя в Атлантику, они угодили в непогоду. 16 марта сильно болтало — «настоящий бедлам», помпы срывались со станин, трюмы № 1 и 2 затопило, в радиорубке, в то время как подпорками крепили шпангоуты, возник пожар, команда на грани паники, так как этот подонок Хиггинс сказал, что на борту взрывчатка, не внесенная в судовую декларацию. Мистер Деллимер, которого он именовал «владельцем судна», той же ночью упал за борт.

О Петче он писал, что тот был взят на судно в Адене в качестве первого помощника капитана вместо «заболевшего старины Адамса». А далее шла такая фраза: «Если бы не он, не писать бы мне этих строк. Он превосходный моряк, хотя и болтали, что по его вине „Белль Айл“ сел на рифы несколько лет назад». Письмо заканчивалось словами: «Теперь первым помощником стал Хиггинс, но, честно говоря, Мэгги, я ему не доверяю. Я уже писал тебе, как он „ездил на мне“ с тех пор, как мы вышли из Иокогамы. Но и этого мало. Он путается с некоторыми матросами — самыми подонками. А теперь о судне. Иногда мне кажется, что „старушка Мэри“ предназначена на слом. Так поступают с судами, когда…»

На полуфразе письмо оборвалось. Что же произошло? Был ли сигнал о пожаре? В голове теснились вопросы, ответ на которые мог дать только Петч. Я сунул письмо в карман и поспешил в котельную.

Я спускался медленно, шаг за шагом, прислушиваясь, надеясь услышать скрежет лопаты, врезающейся в кучу угля. Но в котельной царила тишина. Когда я вошел, там никого не было, и только лопата одиноко валялась на полу.

Я окликнул Петча, но ответа не было. Открыв заслонку топки, я обнаружил вместо пламени белый пепел. Казалось, что с тех пор, как я ушел, в печь не было брошено ни куска угля.

В бешенстве я схватил лопату и стал швырять в печь уголь, стараясь победить в себе страх, заглушить его шумом подгребаемого угля, ревом пламени в топке.

Но страх заглушить не удалось. Он засел глубоко внутри меня. Я отшвырнул лопату, захлопнул заслонку печи и, выскочив наверх, побежал по палубе. Нужно было отыскать Петча, чтобы убедиться, что с ним ничего не стряслось. На мостике его тоже не оказалось, но на карте я заметил свежие пометки. Я выглянул наружу и был потрясен видом моря. Волны смыли с палубы все крышки трюмов. Когда корабль качало, я видел, как из трюмов выливалась вода. Но не успевала часть ее выплеснуться на палубу, как море забрасывало внутрь новую порцию. Бак судна практически скрылся под водой. Тоскливая пустота на мостике вдруг породила ощущение, что я иду ко дну. Штурвал вращался, словно вентилятор.

Я зашел в капитанскую каюту. Петч был там. Он полулежал в кресле, глаза закрыты, тело безвольно вытянулось. На столе стояла наполовину пустая бутылка с ромом, а на ковре растекалось винное пятно. Сон разгладил складки на лице Петча, и сейчас он выглядел значительно моложе.

В иллюминатор ударила большая волна, и в каюте на миг стало темно. Его веки дрогнули.

— Сорвало крышки носовых трюмов, — сказал я.

— Я знаю, — он сел, протирая рукой глаза и откинув со лба темные волосы. — Что прикажете мне делать — идти туда и ставить новые? — Его голос звучал с легкой издевкой. — Однажды это уже делалось. — Он встал с кресла, подошел к иллюминатору и долго смотрел на волны. Он стоял ко мне спиной, ссутулив плечи и засунув руки в карманы. — В Бискайе было то же самое — всю дорогу черпали воду. А потом шторм! Господи, какая это была ночь! — Он, не отрываясь, смотрел на море.

— Вам, пожалуй, надо поспать еще немного, — сказал я.

— Кто вы, собственно, такой? — вдруг выкрикнул он, словно впервые меня заметив. — Что вы делали в море на той яхте? Почему вы оказались на судне? — И прежде чем я успел ответить, он снова задал вопрос: — У вас какие-нибудь дела с компанией?

— С какой компанией?

— С Деллимер Трейдинг энд Шиппинг Компани[4] — с людьми, которым принадлежит «Мэри Диар». — Мгновение он колебался. — Вы вышли навстречу, ожидая увидеть… — Он мотнул головой. — Нет, этого не может быть. Мы шли не по графику.

— До прошлой ночи я вообще не знал о существовании этого судна, — ответил я. — Мы едва не столкнулись с ним. Что здесь произошло? Как случилось, что экипаж бросил судно, идущее полным ходом? Из-за пожара?

Петч внимательно разглядывал меня, покачиваясь с пятки на носок, а потом сказал:

— Они не предполагали, что судно сможет дотянуть до Ла-Манша. — Он произнес это с легкой ухмылкой, а когда я спросил, что он имеет в виду, то пожал плечами и опять, в который уже раз, стал смотреть в иллюминатор. Внезапно у него, очевидно, проснулось желание выговориться.

— Пожар доконал меня. Он вспыхнул в половине десятого, вчера вечером. Райс прибежал и сообщил, что трюм номер три объят пламенем и команда в панике. Я подтянул шланг к четвертому трюму, чтобы не дать накалиться переборкам, а потом спустился внутрь. Вот там они меня и поймали, — и он указал на ссадину на подбородке.

— Так, значит, вас ударил кто-то из экипажа? — спросил я с удивлением.

Он утвердительно кивнул, неловко улыбнувшись. Но улыбка была вымученной.

— Меня ударили, а потом заперли люк над головой. Затем команда бросилась к шлюпкам. Меня спасло то, что они забыли о существовании смотрового окна…

— Так ведь это же бунт, убийство! Вы предполагаете, что Хиггинс…

Он метнул на меня быстрый взгляд, и в глазах промелькнула ярость.

— Хиггинс! Откуда вы знаете, что это Хиггинс?

Я рассказал о письме Райса, но он перебил меня.