Кристина Хойновская-Лискевич - Первая вокруг света

В 19.00 палубного времени пришла уверенность: «Мазурка» достигла позиции 16° 08,5' северной широты и 35° 50' западной долготы. Пройдя 28 696 миль, я замкнула кругосветную петлю. Внесла в яхтенный журнал официальную запись, закончив ее совсем неофициально: «Да здравствует любимая «Мазурка-Каурка»!» Кауркины заслуги в этой спортивной команде были бесспорны: без нее не было бы рейса и не было бы кругосветной петли.

Именно в это время решил закончить свою работу прихварывающий в последние дни лаг, но я не стала придираться к мелочам в такую минуту. Атлантика отметила исторический момент по-своему: выгнала все тучи и ударила штормом с востока — проследила, чтобы у героини не закружилась от успеха голова. Я быстро сменила паруса на штормовые. Рейс вокруг света теоретически был позади — я могла не спешить и «Мазурке» полагалось внимание. Гдыня-Радио отозвалась, как всегда пунктуально. Я сообщила свои координаты без комментариев и попросила срочно соединить с домом. Мне хотелось, чтобы мой муж первым в мире узнал о том, что «Мазурка» обошла земной шар — это полагалось ему по праву. После разговора с ним рассказала обо всем оператору. Еще разговор с председателем Польского союза парусного спорта, и я могла без спешки плыть дальше в Лас-Пальмас.

После шумного поздравления океан дал поблажку — уже на следующий день пассат был не более шести баллов. Я могла спокойно принимать десятки поздравительных телеграмм со всех концов Польши. Со мной все было ясно, но что делается с соперницами, я еще не знала. Только 21 марта пришло подтверждение, что Брижит Удри и Найоми Джеймс еще не закончили свои рейсы. Мы были с «Мазуркой» на первом месте. Выиграли гонку.

Свежий ветер дул еще три дня, океан был гористым. Потом пассат улетел на «каникулы», оставив на службе лишь умеренные ветерки. Забрал с собой и часть туч. Это было очень мило, так как близилась пасха. Опять мне предстояло встречать ее в открытом океане, только в обществе Альбатроса и плюшевых мишек. Но теперь была надежда, что это — последний праздник с таким симпатичным народцем. Я плыла посередине океана по 40-й параллели и ожидала прихода западных ветров, которые должны были скоро появиться. Достигла 27° северной широты и мне уже хотелось чего-нибудь более приятного, чем непрерывный бейдевинд.

Пассат вернулся с праздничных «каникул» пунктуально и принялся за работу. К сожалению, был более восточный, временами юго-восточный. Вероятно, так полюбил нас с «Мазуркой», что не хотел пускать к Канарским островам слишком быстро. Ветер был шквалистый, но, к счастью, умеренный. Я кралась к цели, насколько позволяло направление ветра. Зарабатывала расстояние на географической долготе, теряя на широте. Похоже было, что в погоне за нужными ветрами я дойду почти до Азоров. Становилось все холоднее. Что ж, в северном полушарии весна только началась, и я шла в сторону северного полюса, а не экватора. В конце марта вернулась уже на 38-ю параллель.

Каждый день приносил очередную пачку поздравительных телеграмм. Гдыня-Радио аккуратно передавала все тексты, титулы и подписи и также добросовестно соединяла со всеми по телефону. Оказалось, что многие желали говорить со мной лично. Это было очень приятно, однако после меня ожидали дополнительные занятия по тяжелой атлетике: при такой широкой аудитории аккумуляторные батареи требовалось заряжать ежедневно. Прием стоил мне всегда дешевле, поэтому многочисленные телеграммы не обременяли. Зато ответ обходился в несколько раз дороже, и я порой думала о своих будущих собеседниках не очень дружелюбно. Пока что слава выражалась в увеличенном количестве перекидываемых парусных мешков.

Апрель должен был принести поворот ветров со стороны запада. Понижавшееся давление вроде бы должно было подкрепить теорию. Это либо происходило слишком медленно, либо что-то в атмосфере сдвинулось, но ветры пришли разные. Дули с юга, севера и востока, старательно обходя запад. Море было больше взбудоражено течением, чем ветром. Горизонт снова обложили могучие кучевые облака, синие снизу и белые на вершинах. Их движение вызывало короткое оживление ветра. Иногда шел мелкий дождичек. Погода была совершенно типичной для зоны переменных ветров. А я плыла между 32° и 38° северной широты. Вернее, «Мазурка» плыла почти самостоятельно. Уже второго апреля я подхватила какую-то неприятную простуду. Правда, температура воздуха, особенно ночью, стала низкой — менее 10 °C. Но и мой вклад в ухудшение состояния здоровья был немалый. Еще три недели назад я была на экваторе и до моего сознания просто не дошло, что тропическое плавание уже кончилось. По-прежнему лазала босиком и в весьма летнем наряде, так что результат в виде повышенной температуры и общего недомогания появился довольно скоро. От зимней погоды перейти к летней легче. Таким образом, я оказалась ни на что не годной. Стонала и плыла больше по привычке, собственно предоставила плыть «Мазурке», а сама мучилась угрызениями совести. Лечилась сперва по собственному разумению, а получив соответствующие указания по радио, стала лечиться по науке. Скверно чувствовала себя всю неделю и плыла медленнее, чем была должна.

2 апреля на счетчике лага стукнуло 30 000 миль. Поздравила «Каурку» и Альбатроса, а они нахально заявили, что могут еще столько же. Исключительное нахальство — запасов у нас было всего на месяц. Как раз кончилась одна цистерна с водой, а второй хватит на 30 дней. Мои пробеги между портами лимитировала вода. Есть можно было немного или ничего, но с водой шутить нельзя. Разумеется, умывание, стирка и мытье посуды с большим успехом осуществлялись в морской воде. Стирка требовала наименьших затрат времени. В Кейптауне мне вручили на «Орцыне» прекрасный подарок — мешок чистого матросского белья и одежды с правом его списания. Я надевала на себя все чистое, а использованное бросала за борт. Поэтому я привезла в Лас-Пальмас такое мизерное количество белья для стирки, что повергла Ядзю в изумление. Она готовилась превратить свой дом в большую прачечную, а все обошлось небольшой постирушкой.

Слава «Мазурки» стала международной, и этот факт впервые был установлен 4 апреля. Мне уже не раз встречались суда, шедшие в Европу и из Европы. Я очень настороженно следила, нет ли у них дурных намерений по отношению к «Мазурке», но обычно мы расходились на приличном расстоянии. Но одно судно вдруг сменило курс и стало приближаться ко мне. Я с неодобрением подумала об экипаже: мало того, что заставили меня сидеть в кокпите, так еще было неизвестно, что собирается делать это механическое чудовище. Оно поравнялась с яхтой, легло на параллельный курс и дало три гудка. Толпы людей махали руками и фотографировали. Оказалось советским судном из Одессы.