Эдвард Чупак - Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ

Отпусти меня, госпожа Лихорадка. Дай хоть немного пожить, чтобы расквитаться с тем, кто отправил меня сюда. Он все лжет. «Усни», говоришь ты? Хорошо, я усну. А ты покуда не приходи за мной. Я еще не дописал эту повесть. Не сделал то, что должен. А когда допишу, пошлю капитана на дно. Он еще боится меня, так пусть получит сполна.

Я засну, но клятва есть клятва. Он покойник.

Что ты говоришь, Лихорадка? Уснуть? Так я и сделаю.

Не забудь меня разбудить.

Голова у меня нынче утром как ватой набита. Или это не утро?

Трус капитан. Давно мог заколоть меня во сне. Я его звал, а он не ответил.

Снова Маллет. Один день до порта, говорит.

Воздух гудит от чаек. Я уже чую дым. Каминные трубы.

Вон там, в углу — мальчишка. Видишь? Старик накрыл его черным плащом от жары. Широким черным плащом.

Рядом со мной — кинжал. Вот моя рука, а вот клинок. Иди же, я жду.

— Капитан желает, чтобы вы поели, — сказал Маллет. — Чтобы могли стоять, когда на вас накинут петлю.

Я сказал ему, что слишком ослаб от лихорадки для того, чтобы есть.

— Лихорадка ни при чем, — ответил Маллет.

— Меня всего трясет. Что это еще, по-твоему?

— Голод, — сказал он.

— У меня есть все, о чем только можно мечтать.

— Ваши припасы давным-давно протухли, а других вы не берете, оттого и голодаете.

— Хорошая басня. Должно быть, капитан подбросил. — Я лег по ветру. — Если ты меня освободишь, я назову тебе точное положение острова — острова Сокровищ. Там — все мои богатства.

— Ага, — отозвался он и больше ничего не сказал, потому что ушел. Что бы значило это «ага»? То, что он решил меня освободить, или пошел докладывать тебе о моем желании отдать корону дураку?

Эдвард тоже решил поступить мне назло. Я подарил ему Соломона, а благодарности не получил ни на грош.

— Можешь накинуть ему на шею петлю, — сказал я. — Тебе пойдет роль палача. Тогда последним, что он услышит, будут твои слова. Позабавься же хорошенько. Скажи, что покажешь ему лучшие притоны и бордели Лондона. Жени на графине, а потом прихлопни. Чужая смерть творит чудеса. Запомни как следует его предсмертный лепет. Я знаю, что он скажет перед концом.

Эдвард подошел к Соломону и приставил острие шпаги к его груди. Команда столпилась вокруг — поглазеть на расправу.

— Боишься? — спросил его Эдвард.

— Да, — ответил Соломон.

— Заметь, — сказал я Эдварду, — он будет просить у тебя пощады. До последнего вздоха.

— Отпусти мальчика, — сказал Соломон.

Я стал его подначивать на последнее проклятие.

— Взгляни на меня. Взгляни на того, кого ненавидишь больше всех на свете. Я жду проклятия. Давай постарайся напоследок.

Соломон на меня даже не покосился. Он не сводил глаз с Эдварда и произнес только одно слово:

— Свободу.

После этого Соломон поднял взгляд к небу, а Эдвард занес шпагу.

— Стойте! Он ведь вам жизнь спас! — выкрикнул Джим. — Он вам жизнь спас!

— Здесь должников нет. Убей его! — выкрикнул я, чтобы убрать единственного, кто, кроме меня, мог угадать, где находится корона.

Эдвард растерянно огляделся, как в самый первый день на борту «Линды-Марии». Таким я тогда его запомнил. Затем он тверже взял шпагу и взмахнул его. Джим вскрикнул.

Лианы, которыми был связан Соломон, упали. Эдвард взмахнул снова и освободил Джима.

— Я тебя напугал, — сказал он Соломону. — Вини в этом Сильвера и никого другого. — Тут Эдвард обратился ко мне: — Они пойдут со мной. Я их забираю в обмен на бочки. — Он заявил это во всеуслышание. — И ты мне больше ничего не должен. Запомни это. На корабль, — приказал он команде.

— Ну и черт с тобой, — бросил я ему в спину. — Забирай. Забирай обоих. Этого я тебе тоже не прощу.

— И не надо. Теперь вели своим людям посторониться, — сказал он, точно мог мной командовать. Однако я приказал его отпустить, так как Флэнинг держал пистолет у моего виска.

Потом ты оттащил меня в сторону и шепнул прямо на ухо, что покажешь мне корону. Остальным было велено отойти назад. Мы прошли за деревья, где ты раскрыл Библию и разорвал ее пополам, как я просил в шутку. Под корешком переплета был свернут пергаментный лист.

— Я так и не нашел ответ на загадку, — признался ты. — Просто плыл за тобой. Иначе никогда бы не отыскал этого острова. Сколько я ни пытался, так и не смог вычислить его широту и долготу или хотя бы название. Все благодаря тебе.

— Что ж, между нами есть разница. Тебе стоит это признать.

Ты всегда был неугомонным малым — вот и тогда запрыгал на месте, заплясал, хлопая себя по груди, точно людоеды с острова Скелета, которые гнались за нами несколько лет назад, пока не поймали и не изжарили кое-кого из наших. Тебя так и трясло. Я бы не удивился, если бы ты этак загнал себя в землю.

Наконец ты вытащил пергамент из Библии. В него был завернут драгоценный камень — рубин, самый настоящий. Как заиграл он в лучах заходящего солнца и встающей луны! На пергаменте же оказалась начерчена карта — и, клянусь своей селезенкой, судя по ней, мы стояли в десяти шагах от сокровища.

— Тысяча триста третий год — это дата, когда были украдены сокровища короны, — сказал мне ты. — Но потом их вернули. Так какой прок от дат? Я не мог дать ответ, пока не побывал в Лондоне. Я тоже ходил на могилу, но другую. Анны Хайд, жены короля Якова Второго. Ее похоронили в тысяча шестьсот семьдесят первом — в тот день, когда сокровища украли вторично. Она умерла тридцать первого марта. Я пришел к ней на могилу как раз в этот день. Третий месяц и тридцать первый день — те же цифры, что и в 1303, только немного переставлены — не иначе по капризу нашего мастера загадок, словно он списал их с обратной стороны могилы. А что, спросишь ты, привело меня к ней? Солнечные часы на Лондонском мосту. Те самые, которые возникают в Библии при свете сумерек — круглые, как офицерская задница, — сказал Эдвард.

— Первый шифровальный круг, — кивнул я.

— Это солнечные часы, Сильвер. Особенного рода. Часы Лондонского моста, которые в три пополудни указывают только в одно место.

— Только не говори, что на Вестминстерский дворец!

— Именно. А если проследить за лучом, попадешь точно на могилу леди Анны. Это я свернул голову Кромвелю и привел тебя в Вестминстерский дворец. Я положил второй круг в яму. Я сам его выточил. Знал, что ты, малый не промах, его найдешь. Те же самые цифры, кстати, были нацарапаны на надгробии Анны Хайд. Все бы так оскверняли могилы! Полагаю, ты не возражал против подсказки? Я был не против, чтобы ты разгадал шифр вместо меня. Так как же тебе это удалось, Сильвер?