Джон Пристли - Затерянный остров

Жизнь, решил Уильям, везде примерно одинакова. Он говорил себе это частенько, выработав некую утешительную философию как раз на такой случай. Было время, через год-другой после войны, когда он хотел оставить Бантингем и солодильню, сунуть в карман имеющиеся в наличии пару сотен фунтов и махнуть куда-нибудь на край света. Но сперва занемог постаревший отец, потом мать, и Уильям никуда не поехал. Он не смотрел на Бантингем свысока, ему нравился родной городок, и казалось невозможным пустить корни где-то еще (да и вообще не хотелось пускать корни и остепеняться). И тогда он постепенно привык утешать себя тем, что жизнь повсюду одинакова, и везде, как ее ни разукрашивай, ждет все та же набившая оскомину бантингемская действительность. Дядя со своими двумя визитерами, от которых сперва захватывало дух, а потом тянуло зевать, только подтверждали его теорию. Однако ожидаемой радости это подтверждение не приносило, а рождало лишь досаду. Отчего-то собственная жизнь показалась Уильяму совсем унылой. Тяжело слышать стук захлопывающихся со всех сторон дверей на свободу, однако еще горше обнаружить, что они распахнуты и ведут в никуда. Он безрадостно смотрел на проплывающие за окном эссекские поля. Затем, приняв наконец деловой вид, щелкнул замками на портфеле, вытащил бумаги и освежил в памяти кое-какие цифры, с которыми предстояло ознакомить пивоваров, Пантоксов. Во взгляде сидящей напротив скромной женщины средних лет мелькнуло уважение к высоким финансовым материям. Что ж, решил Уильям, жизнь как жизнь. Нужно довольствоваться тем, что имеешь.

Домой на следующий день Уильям вернулся тем же деловым джентльменом. Роль ему порядком поднадоела — поездка в Лондон прошла скучнее некуда, однако за неимением другой ипостаси он придерживался этой. Элегантный, даже щеголеватый в темно-сером пальто и шляпе, он прошагал сквозь зимние сумерки к Айви-Лоджу, легонько помахивая на ходу портфелем. Дом, к его удивлению, тонул в темноте, заброшенный, словно в нем целый месяц никто не жил. Хоть бы один каминный отблеск в окнах по увитому плющом фасаду!

В холле свет тоже не горел. Из темной кухни в конце коридора не доносилось ни звука, а ведь миссис Герни обычно встречала хозяина обедом с дороги. Он прошел в столовую и чиркнул спичкой — ничего, только зола в камине и грязная посуда, оставленная в беспорядке на столе. Удивленный и встревоженный, Уильям вернулся в холл и лишь тогда уловил странный звук из кабинета, словно там хрипел загнанный в угол зверь. На мгновение он застыл, слушая бешеный стук собственного сердца в темноте. Наконец Уильям перешагнул порог кабинета — и тут же обо что-то споткнулся, пришлось потратить еще одну спичку, чтобы зажечь газовую лампу.

Звук издавал дядя. Он полулежал в кресле, как-то странно скорчившись, и, судя по всему, провел так не один час — без туфель, в одних носках, без воротничка и галстука, однако в остальном нарушений в одежде не наблюдалось. Видно было, что он небрит и немыт. Спертый воздух пропитался запахом бренди и сигаретного дыма, как в каком-нибудь притоне. На столе пустые бутылки, одна опрокинутая, рядом расплывается огромное пятно пролитого спиртного, от двух грязных бокалов остались одни осколки, на полу валяется треснувшая рамка с бабочками, второе кресло перевернуто, геологические образцы разбросаны по всей комнате, картотека раскурочена, камин погребен под слоем золы, повсюду сигарные и сигаретные окурки, табачный пепел, обрывки бумаги, крошки и недопитое бренди. Посреди этого бедлама скрючился в кресле багрово-седовласый дядя Болдуин, обнимая своими ручищами что-то невидимое, дыша перегаром через полуоткрытый рот с толстыми посиневшими губами и издавая пугающие хрипы. Похоже, парочка визитеров пронеслась по дому, словно бродячий цирк, торнадо и стая саранчи, вместе взятые.

Уильям тронул дядю за плечо.

— Что случилось? Дядя, что тут произошло?

Дядя Болдуин медленно открыл один глаз.

— Привет, сынок, — просипел он.

— Что случилось, рассказывайте.

— Дело дрянь.

— Вам нездоровится? Это я и сам вижу.

— Дряннее некуда, — простонал дядя и с заметным трудом заворочался в кресле.

— Вам нужно в постель.

Дяди Болдуина хватило только на то, чтобы меланхолично кивнуть.

— Я вас уложу. А потом пошлю за врачом.

Дядя Болдуин снова кивнул и закрыл приоткрытый глаз.

— А где миссис Герни? — спросил Уильям в отчаянии.

— Ушла, — прохрипел дядя печально после секундного раздумья.

— Когда?

— Не помню. Просто ушла.

К счастью, Уильям знал, где искать миссис Герни. В городе у нее живет сестра — вероятнее всего, экономка у нее. Но это подождет.

— Вы сможете подняться наверх?

Поразмыслив, дядя Болдуин пробормотал, что, пожалуй, осилит лестницу, если помочь. Помощь потребовалась недюжинная — на то, чтобы дотащить дядю до комнаты, раздеть и уложить в постель, ушел битый час.

Управившись, Уильям позвонил домой доктору Форестеру с просьбой зайти как можно скорее. Дядя уже дремал, и Уильям не хотел его тревожить до прихода врача. Дальше предстояло разыскать миссис Герни, однако сперва следовало дождаться доктора, поэтому следующие полтора часа Уильям провел внизу. Налив себе чашку чаю и сделав немудреную закуску, он как мог прибрался в разгромленном кабинете и даже развел в камине слабый огонь. Потом пришел доктор — и с ним миссис Герни.

— Я не выдержала, — объяснила она. — Я привыкла работать в приличных домах, мистер Дерсли, таких, как ваш до вчерашнего дня, и мне уже поздновато переучиваться ради гостей, которые всю ночь пьют и швыряются вещами. Тем более, мистер Дерсли, в ваше отсутствие. «Пусть уже поздно и пусть завтра мне будет неудобно, — решила я, — но я ухожу и не вернусь, пока не появится мистер Дерсли». Свое слово я сдержала, — закончила она патетически.

— Но что все-таки случилось? — спросил Уильям нетерпеливо.

— Они засиделись до вечера, потом отправились в «Суффолкский герб», а потом — нежданно-негаданно — в половине одиннадцатого заявляются обратно и продолжают начатое, пьют как извозчики, и девица эта тоже. Я вашему дядюшке, мистер Дерсли, прямо сказала: дескать, умываю руки, когда в доме такое творится, я тут и пяти минут не останусь, я женщина одинокая и беззащитная. Постучалась к сестре — слава Богу, она только-только с вечернего сеанса в кино пришла, поэтому спать еще не ложилась. Представляю, что они там наворотили… — С этими словами миссис Герни решительно прошагала в кабинет.

Уильям поднялся наверх, к доктору Форестеру у дядиной постели. Дядя Болдуин с минуту смотрел на него печальнейшим взором, потом выдавил сипло: