Юрий Шестера - Наследник поручика гвардии

В Англии же особую сенсацию вызвало применение русскими самодвижущихся мин Уайтхеда. В связи с этим, а больше для успокоения общественного мнения, в английской газете «Таймс» была напечатана статья адмирала Гобарт-паши, в которой тот утверждал, что турецкий флот давно готов сразиться с русскими, но те, мол, всячески избегают встречи с ним. И даже «поповки» с их сильным вооружением и мощной броневой защитой якобы боятся турецких кораблей.

Несостоятельность этого заявления опроверг в той же газете известный английский корабельный инженер Рид. Он писал: «Вызову Гобарта я не могу не удивляться. Сидя на могущественном мореходном броненосце, имея под командой еще несколько таких же, Гобарт-паша спрашивает, почему русские не высылают против него своих “поповок”; мне кажется, на такой вопрос ответ до крайности прост, так как всему миру известно, что “поповки” выстроены только для оборонительной службы в мелководных местах… Неприятель, горящий желанием отличиться, обыкновенно повсюду ищет своего противника, а не ожидает, что он, отвечая на вызов через газеты, выйдет и подвергнет себя верному уничтожению».

В Петербурге, разумеется, знали об этой развернувшейся в печати дискуссии, и Макаров, главный ее «виновник», за боевую активность — с учетом заключения Морского технического комитета о причинах неудачной атаки на Батумском рейде — был досрочно произведен в капитаны 2-го ранга. «Как же так? — недоумевал Степан Осипович в частном письме Петру Михайловичу. — Прошло всего лишь три месяца, и надо же — опять досрочное производство, уже в чин капитана 2-го ранга!» — писал он, хотя и не был лишен честолюбия.

Однако его подчиненные были в восторге. Ведь тем самым отмечались и их боевые заслуги! А тут подоспел и высочайший указ о награждении мичмана Павловского орденом Станислава III степени с соответствующим производством его в лейтенанты. Владимир Спиридонович, не знавший о представлении его к награждению, был приятно ошеломлен и недоумевал по этому поводу не меньше. Зато его «духи» ходили героями!

— Как бы банкеты в кают-компании и частое употребление грога не привели, Степан Осипович, к снижению боевой готовности команды, — как-то обеспокоенно заметил старший офицер.

Макаров улыбнулся:

— Если, Андрей Игнатьевич, в топки, хотя бы изредка, не подкидывать угля, то машина останется без пара, а корабль — без хода.

— Понял вас, Степан Осипович! — улыбнулся лейтенант Скоробогатов и с чувством добавил: — Наука!

Чтобы хоть как-то обозначить активность своего флота в ответ на атаки русских минных катеров, турки предприняли бомбардировку городов крымского побережья из корабельных орудий.

30 декабря два броненосца — «Ассари-Тефтик» и «Османие» — подошли к Евпатории и обстреляли ее. Турки хотели захватить и два торговых парохода, стоявших на ее рейде, но после первых же удачных ответов береговой батареи ушли в сторону моря. Затем подверглась бомбардировке Феодосия, во время которой пострадал дом знаменитого русского художника-мариниста Айвазовского. После этого турецкие корабли перешли к восточному побережью Черного моря и, подойдя к Анапе, разрушили город в течение двух часов.

Возмущенный Макаров предложил осуществить бомбардировку турецких городов. Однако командование не согласилось с его предложением и лишь разрешило осуществить на «Константине» рейд к кавказским берегам Черного моря.

Когда «Константин» прибыл в Поти, стало известно, что русские войска собираются штурмовать Батум, и для усиления его обороны там сосредоточена эскадра Гобарт-паши. Макаров не преминул воспользоваться этим для очередной торпедной атаки турецких кораблей.

В наступившей темноте 13 января 1878 года «Константин» застопорил машину в пяти милях от Батума.

— Вроде как издали надвигается туман, ваше высокоблагородие! — озабоченно доложил сигнальщик.

— Только этого нам и не хватало! — вздохнул раздосадованный Макаров. — В этих условиях атаковать будут только «Чесма» и «Синоп», — объявил он свое решение и, видя разочарование на лицах командиров «Минера» и «Наварина», пояснил: — Сейчас для нас главная задача — подорвать торпедами ближайший к входу в бухту турецкий корабль. А два катера, действуя совместно, естественно, имеют больше шансов подойти к цели, будучи незамеченными. Остальные же разбредутся в тумане по акватории бухты, поддерживая в одиночку их атаку, и потом ищи-свищи их… К счастью, — заметил он, — туманы здесь не такие густые и продолжительные, как, к примеру, на Дальнем Востоке, — он вспомнил рассказы Петра Михайловича о плавании на фрегате «Аскольд».

Не успели «Чесма» и «Синоп» пройти и мили, как их настиг туман, о котором докладывал сигнальщик.

Зацаренный приказал Шешинскому подвести «Синоп» к борту «Чесмы».

— Что будем делать, Владимир Аркадьевич? — озабоченно спросил Зацаренный, когда катера стали борт к борту и матросы сцепили их абордажными крюками.

— Сейчас самое важное— не потерять друг друга из вида, Иван Кузьмич.

— Правильно, Владимир Аркадьевич! А посему к входу в бухту Батума будем двигаться вот так, сцепленными вместе. — Он хохотнул: — Прямо-таки туземный катамаран!

Заулыбались и матросы, и унтер-офицеры обоих катеров — в такой беспросветной мгле вместе идти как-то веселее.

— Куда будем идти, Иван Кузьмич, как ориентироваться? — озабоченно спросил Шешинский.

— На наших с вами судах, Владимир Аркадьевич, компа́сы, к сожалению, не предусмотрены, но у меня, к счастью, есть свой, — он показал небольшой компас, привязанный ремешком к запястью левой руки. — Примитив, конечно, но на безрыбье и рак — рыба.

— Запасливый вы человек, Иван Кузьмич! — с долей зависти обрадованно отметил Шешинский.

— Не без этого, — согласился Зацаренный, явно довольный репликой напарника. — Перебирайтесь в мой катер, Владимир Аркадьевич, а за штурвалом «Синопа» оставьте своего боцмана.

Когда Шешинский стал рядом с ним, вместе они стали делать расчеты:

— От «Константина» до входа в бухту пять миль. Так, Владимир Аркадьевич?

— Так, Иван Кузьмич!

— Мы отошли от «Константина» примерно на одну милю. Следовательно, через полчаса при среднем ходе в шесть узлов мы будем примерно в одной миле от входа в бухту. Согласны, Владимир Аркадьевич?

— Вполне!

— Через полчаса, — он достал из кармашка луковицу часов и отметил по ним время, — боцманам по моей команде усилить наблюдение по курсу катеров! — громко приказал он.

— Есть усилить наблюдение по вашей команде, ваше благородие! — дружно ответили те.