Френсис Брайан - Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ

Однако теперь мое представление об их тактике подтвердилось. В том месте, где мушкетные пули расщепили ставню, раздался треск, словно целый полк вооруженных шпагами людей принялся рубить, резать и крошить дерево. Они били по ставне эфесами, резали клинками, выкрикивая ругательства, и атаковали ставню снова и снова. Шум стоял такой, словно за окном собралась толпа. Не в силах растворить ставни, они вонзали свои шпаги глубоко в дерево. Ругаясь и тяжело дыша, вытаскивали клинки и вонзали их снова. Теперь мы все опять лежали лицами в пол, и я почувствовал, что вот-вот выпущу на пол скопившиеся у меня внутри воды.

Тут я услышал, как к окну подъехала еще одна лошадь. И вдруг страшный грохот, будто наступает конец света, потряс наши ставни – на них обрушился такой град ударов, что задрожала земля. Затем наступила тишина. И чей-то злобный вопль:

– Я сам это сделаю, черт меня побери! Я сделаю!

Этот отвратительный голос словно застрял у меня в мозгу. Где я его слышал? Да еще совсем недавно?

Горбун с молотками! Его зловещая фигура на лошади! Слово «зловещий», если убрать два последних слога, превратится в слово «зло». Меня охватила паника, мысли в голове метались. Видимо, они его наняли, чтобы он ездил с ними и они могли бы использовать его силу и обличье в своих интересах.

Чей-то голос попытался его остановить, но горбун – а это был именно он – выругался и набросился со своими молотками на наши старые ставни. Его атаки повторялись снова и снова. Ему удалось прогнуть внутрь несколько досок настолько, что они ударили в окно и некоторые стекла разбились. Шум стал непереносимым. Вопли горбуна перекрывали этот шум. Но старое дерево не поддавалось – гостиницу строил мой дед.

Горбун утих. Я услышал, как он проворчал что-то: по голосу судя, он был готов на убийство. Снова на нас медленно опустилась устрашающая мрачная тишина. Что теперь? Наша решимость защищаться не могла избавить нас от страха.

Тянулись долгие минуты, минуты, полные опасений. Том Тейлор принюхивался к запахам: он выглядел озабоченным. Приложив ладонь к уху, он прислушивался. Я, ничего не понимая, раздраженно потряс головой.

– Они, видно, вроде бомбы чего-то делают, – прошептал он.

Снаружи весь мир замер в молчании, птиц распугали выстрелы. Снова фыркнула лошадь, другая звякнула удилами, и пару раз кто-то из преследователей буркнул что-то, вроде бы прося что-то ему подать.

В таком критическом положении что может быть хуже – шум или тишина? Мне представляется, что тишина: затишье способно усилить страх.

Наконец мы услышали голос – тот, что обращался к нам с самого начала. На этот раз их представитель решил чуть ли не речь произнести.

– Слушайте! Слушайте вы, там, в доме! Мы полагаем, вы укрываете убийц. Недалеко отсюда лежит труп недавно убитого дворянина. Никто не повстречался нам по пути, и из того, как вы тут забаррикадировались, нам приходится заключить, что у вас есть что прятать. Выдайте тех, кто это совершил, и мы уедем удовлетворенными. Если же нет, мы заставим вас выйти!

Как прежде, мы ничего не отвечали. Тогда мы услышали, как высекают огонь. Прямо под ближайшим окном послышалось потрескивание искры, воспламеняющей фитиль. Затем – звук удаляющихся копыт, будто лошадей отводили по дороге подальше. Фитиль шипел.

Однако все эти звуки перекрыл новый шум – стук других копыт, скачущих вниз по дороге – к нам. Судя по этим новым звукам, много всадников – целое небольшое войско – мчалось к «Адмиралу Бенбоу». Те, кто нас осаждал, снова принялись сквернословить. Но фитиль все шипел, огонь продолжал свой смертельный путь, не давая росткам радости вызреть в наших сердцах.

Ум мой был в смятении. Что же мне следует делать?

Прежде всего я прислушался. Судя по запаху и потрескиванию, фитиль проходил вдоль подоконника, снаружи, за ставнями. Я взглянул на Тома, но он меньше моего знал, как справится с такой опасностью. В то же время шум мчащихся к нам галопом всадников раздавался все ближе и ближе. Неужели нам предстояло быть разорванными в клочки взрывом в тот самый момент, когда пришло спасение?

Не полностью осознавая, что делаю (хотя мысли мои звучали в голове четко, словно колокол), я заскользил по полу, избегая осколков стекла. Отодвинул защелку и приоткрыл окно, потом осторожно раздвинул ставни – но лишь на дюйм, не больше. Ни враждебного лица, ни мушкетного дула. Наши враги обратили к нам спины: они смотрели в ту сторону, откуда приближались всадники.

Я глянул вниз. Тонкая струйка дыма поднималась от подоконника, и там, прямо у меня под носом, змеился фитиль. Никогда ни одна змея не источала такой злобной угрозы, как этот красный кончик шипящего шнура. Ящик, к которому он тянулся, отстоял не более чем на два дюйма от бегущего по шнуру язычка пламени. И не только это: если бы наши преследователи обернулись, я вполне мог получить мушкетную пулю в глаз.

Я опять отодвинул ставню – еще на дюйм. Никто меня не окликнул. Затем я тихонько высунул из окна рукоять пистолета и, сильно надавив ею на фитиль, попытался его загасить. Но когда я убрал пистолет, язычок пламени все бежал, шипя, по просмоленному шнуру. Я остановился и на миг отступил от окна. Казалось, удача – на моей стороне: когда я снова подошел к окну, никто не выругался и никто не выстрелил, потому что мчавшиеся к нам всадники теперь остановились. С дороги послышался громкий шум – там царила сумятица.

Смочив слюною пальцы, я загасил фитиль, сжав его между большим и указательным. Этот ожог еще много дней причинял мне боль.

Наших спасителей привел не доктор Ливси. Сын Тома Тейлора не застал его дома и поэтому поскакал в Холл. Не кто иной, как сквайр Трелони кликнул клич: «К оружию, джентльмены! К оружию!»

– И вы осмеливаетесь, сэр? – раздался один из тех голосов, что так устрашали нас совсем недавно.

– Я осмеливаюсь. Опустите оружие.

– Прошу вас осведомиться о том, с кем вы имеете дело.

– Да будь вы сыном самого короля, – ответствовал сквайр, – вам пришлось бы подчиниться законам его величества, применяемым в нашем округе. А теперь, сэр, извольте спешиться и приготовьтесь отвечать на вопросы.

– Я и есть закон, – ответил этот человек. – Самый законный закон, с каким вы только можете повстречаться.

Что-то в его тоне заставило сквайра приутихнуть. Он сказал:

– Объяснитесь.

– Наш сотоварищ, весьма известный вельможа и мой родственник, был подло убит.

– Да, я знаю. Двое из моих людей сейчас убирают с дороги его труп.

– А в этой гостинице, – продолжал главный из осаждавших, – прячут убийцу. И еще двух беглецов.

– Такое может всякий сказать, – пробурчал сквайр в ответ. – Это никак не доказывает, что вы – блюститель закона.