Майкл Панке - Выживший: роман о мести

– А чем вы ему помогли?

– Я не лекарь, сэр, но я старался как мог. Я сделал припарки на горло и на спину. Сварил бульон и попробовал напоить им Хью – горло у него было разодрано, он не мог глотать и говорить.

Для Гласса это было уже слишком. Собрав всю силу голоса, он вставил:

– Врать тебе не привыкать, Фицджеральд.

– Мистер Гласс! – негодующе возгласил Констебл. – Судья здесь – я! И допрашивать свидетелей – мое дело! Замолчите, или я вменю вам неуважение к суду! Продолжайте, рядовой, – повернулся он к Фицджеральду.

– Он не виноват, что не знает правды, сэр. – Фицджеральд бросил на Гласса сострадательный взгляд. – Пока мы за ним ухаживали, он был то в бреду, то в бесчувствии.

– Что ж, это все прекрасно и похвально, но отрицаете ли вы, что вы его бросили? Ограбили?

– Позвольте рассказать, сэр. Мы четыре дня стояли лагерем у ручья рядом с Гранд. В тот день я оставил Бриджера с Хью, а сам пошел к реке охотиться, меня не было все утро. В миле от лагеря я чуть не наткнулся на военный отряд арикара.

Публика, по большей части состоящая из ветеранов печально знаменитого сражения с арикара, оживленно зашевелилась.

– Арикара сначала меня не заметили, и я повернул к лагерю, но у самого ручья меня увидели и поскакали следом, так что в лагерь мне пришлось мчаться изо всех сил. Там я сказал Бриджеру, что за мной скачут арикара и что надо отстреливаться. Тут Бриджер и сказал мне, что Гласс умер.

– Сукин ты сын! – не выдержал Гласс, рванувшись к Фицджеральду. Двое солдат с винтовками заступили ему путь.

– Мистер Гласс! – взревел Констебл, стуча молотком по столу. – Сидите на месте и молчите, иначе будете арестованы!

Майор, силясь вернуть себе важный вид, умолк и принялся поправлять воротник мундира. Успокоившись, он вновь обратился к Фицджеральду.

– Как мы видим, мистер Гласс был жив. Вы его осмотрели?

– Я понимаю, почему Хью злится, сэр. Зря я поверил Бриджеру. Но Гласс был бледный, как привидение, и не двигался. Арикара уже подходили по ручью, Бриджер кричал и торопил меня уходить, я был уверен, что Гласс умер – вот мы и побежали.

– Но сначала забрали его винтовку.

– Это не я, это Бриджер. Он сказал, что только идиот оставит ружье и нож индейцам. А спорить с ним было некогда.

– Однако винтовка теперь ваша.

– Да, сэр, так и есть. Когда мы вернулись в форт Юнион, у капитана Генри не нашлось наличных заплатить нам за то, что остались с Глассом. И капитан попросил меня принять винтовку в счет уплаты. И конечно, майор, я рад случаю вернуть ее Хью.

– А огниво?

– Мы не брали, сэр. Наверное, индейцы.

– А почему они не убили мистера Гласса? Не сняли скальп?

– Должно быть, приняли его за покойника. Как и мы. Не в обиду Хью будь сказано, но скальпа на нем не много-то и оставалось. Медведь его ободрал так, что индейцы, видно, и возиться не захотели.

– Рядовой, вы служите здесь уже полгода. Почему вы раньше не рассказали правду?

Фицджеральд выдержал тщательно отмеренную паузу, закусил губу и опустил голову. В конце концов, подняв глаза, он тихо произнес:

– Как сказать, сэр… Наверное, от стыда.

Гласс не верил своим глазам. Нет, не из-за Фицджеральда – для него-то предательство любимое дело. Гласс не понимал, как майор может верить таким россказням. А ведь Констебл слушал Фицджеральда внимательно, даже кивал в такт словам, как крыса под дудку крысолова.

– Я до вчерашнего дня не знал, что Хью Гласс выжил, – продолжал Фицджеральд. – Мучился мыслью, что не смог его похоронить. А ведь достойных похорон заслуживает любой, даже в диких земл…

Гласс не выдержал. Сунув руку под плащ, он вытащил спрятанный на поясе пистолет и выстрелил. Пуля ушла чуть в сторону, удар пришелся в плечо. Фицджеральд закричал, Гласса в тот же миг схватили с двух сторон под руки, он вырывался. В зале воцарился хаос, Гласс еще услышал крик Аскитцена, краем глаза уловил золотой блеск майорских погон – тут же в затылок ударило что-то тяжелое, и мир померк.

28 апреля 1824 года

Гласс очнулся лицом вниз на грубом деревянном полу. Голова раскалывалась от боли, вокруг царил мрак, пахло плесенью. Он попытался перевернуться и стукнулся о стену. Из узкого отверстия в двери сочился свет.

Гауптвахта форта Аткинсон состояла из большой арестантской, где держали пьяниц и прочих обычных нарушителей, и двух деревянных камер. Судя по звукам, в арестантской сейчас сидели трое или четверо.

Глассу вдруг показалось, что стены камеры сдвигаются, как в бочке; он вспомнил сырую клеть на судне и скученную корабельную жизнь, которую когда-то успел возненавидеть. На лбу выступил пот, дышать стало тяжело. Он попытался взять себя в руки, воскресить в памяти простор и свободу – открытые равнины, колыхающееся море трав до самого горизонта, ограниченного только дальними горами.

Счет дням он вел по мелким событиям, составляющим жизнь гауптвахты: утренняя смена караула, хлеб и вода в полдень, смена караула на закате.

Через две недели внешняя дверь заскрипела, впуская поток свежего воздуха.

– Сидеть смирно, вонючие придурки, пока я вам головы не поотрывал! – раздался прокуренный голос, владелец которого шел прямо к камере Гласса.

Звякнули ключи, громыхнул замок. Дверь открылась.

Гласс сощурился от света. На пороге стоял сержант с желтыми шевронами.

– Майор Констебл отдал приказ. Можете уходить. То есть не можете, а должны. Если завтра после полудня вас найдут в форте – откроют дело о краже пистолета и продырявливании рядового Фицджеральда.

После двух недель в темной камере солнечный свет слепил глаза, и когда рядом раздался знакомый голос – «Бонжур, месье Гласс!» – Хью не сразу разглядел полное веснушчатое лицо Кайовы Бразо.

– Какими судьбами вы здесь, Кайова?

– Возвращаюсь из Сент-Луиса, везу лодку с товаром.

– Это вы меня освободили?

– Да. Я немного знаю майора Констебла. А у вас, судя по всему, неприятности.

– Неприятность только в том, что пистолет не пристрелян и пуля ушла вбок.

– Пистолет все равно не ваш. А это, полагаю, принадлежит вам. – Кайова вручил Глассу винтовку.

Кентуккская. Анштадт! Схватив винтовку, Гласс ощутил знакомую тяжесть в руках, оглядел спусковые крючки, заметил свежие царапины на стволе и мелкие буквы у основания приклада – «Дж. Ф.».

Он сжал зубы от ярости.

– А что с Фицджеральдом?

– Майор Констебл вернул его в строй.

– Без наказания?

– Штраф в размере двухмесячного жалованья.

– Двухмесячное жалованье!..