Макс Брэнд - Остаться в живых

Я немного посмеялся, глядя, как он падает. Теперь уж наверняка хотя бы одна жизнь, одна полновесная жизнь пойдет в уплату за мою. И я не испытывал никаких угрызений совести — лишь огромное облегчение. Смерть меня отныне не пугала — напротив, казалась самым простым делом на свете.

Я поглядел вперед, ожидая совсем близко увидеть окружавших меня бандитов и отлично понимая, что не смогу достаточно быстро взять прицел.

Но все мои противники поисчезали. Лишь одна пара ног мелькнула, когда какой-то тип нырнул за камень.

Я слышал, как перекликаются их удивленные и перепуганные голоса. Вдруг кто-то из разбойников с дикой злобой рявкнул:

— Так что, один проклятый щенок остановит тут всю банду? А ну, выволоките его оттуда и съешьте живьем!

И откуда-то снизу, от самой земли отозвался другой голос:

— Лопай сам! У меня что-то весь аппетит пропал…

Тут со всех сторон послышались смех, и крики, и улюлюканье, или все это мне померещилось? И только пару секунд спустя я сообразил, что это истерически хохочу я сам! Да, то был мой собственный голос!

Я взял себя в руки, но отголоски безумного хохота еще долго раскатывались вверх и вниз по всему ущелью.

На вершине скал по обе стороны от меня вновь заговорили винтовки, и еще одна пуля укусила меня, но я уже не мог определить, куда именно.

Я чувствовал, что засыпаю.

А это, я знал, предвещало близкую смерть. Так человек в снежной Арктике опасается сонного оцепенения, понимая, что это принесет ему погибель. А еще я смутно припоминал, что потеря крови вызывает головокружение и можно потерять рассудок.

О чем я думал в эти минуты?

Ну, главным образом о Дэне Порсоне, как ни стыдно в том признаваться. Думаю, на свете нашлись бы -герои, которые, попав в мое положение, были бы совершенно счастливы. Они с восторгом пожертвовали бы жизнью ради того, чтобы один законченный мерзавец угодил в руки правосудия, а двое хороших людей остались живы.

Но я не стану притворяться героем такого склада. В основном, как уже говорилось, я думал о Дэне Порсоне. Я жаждал, чтобы это он лежал здесь сейчас, чувствуя, как кровь струится по его телу, и корчился от боли, пронзающей каждую клеточку.

Но почему бандиты не накинулись на меня, когда я лежал там, беспомощный, почти потеряв сознание?

Ну, полагаю, у них перед глазами все еще явственно стоял тот малый, кувырнувшийся со скалы.

О, если бы каким-то чудом вышло так, что Дэн Порсон занял бы мое место, а я мог сидеть где-то под лучами настоящего, горячего солнца, наслаждаться теплом и непринужденно беседовать с Бобби Мид, рассказывая о самом ужасном моменте в моей жизни, когда я валялся на дне дикого ущелья, одна стена которого была совершенно белой от лунного света, а другую скрывала угольно-черная тень…

Мысли о Дэне Порсоне ушли.

Я вдруг понял, что сижу с Бобби Мид на веранде ее дома и рассказываю об этом самом, нынешнем своем лежании в ущелье. Я говорил, а где-то далеко грохотали винтовки, как будто неизвестные мне люди затеяли дурацкую стрельбу по мишеням.

И тут какой-то неясный, но куда более близкий шум ворвался в мое сознание.

Мгновенно меня оторвали от разговора с улыбающейся Бобби Мид, и я ощутил, что опять лежу на грубых камнях среди валунов, вокруг — эта проклятая долинка, зажатая меж высоких скал, из моего тела медленно сочится кровь и сам я становлюсь с каждой секундой все легче и невесомее.

Да, я все еще лежал там. Вдруг рядом дико заорали какие-то люди, и чьи-то ноги побежали прочь, топая по гравию.

А потом ущелье заполонил плавно нарастающий рев, и я удивился, уж не большой ли паводок двинул сюда мощный поток воды? Мне стало любопытно: если вода накроет меня с головой, окажусь ли я, потеряв столько крови, достаточно легким, чтобы, как щепка, запрыгать по волнам?

Но тут до меня дошло, что это не паводок, а цокот множества копыт. И еще я услышал человеческие голоса!

Люди из Кэтхилла! Лэнки! Блонди!

На миг я позабыл и о ранах, и о своей слабости.

Какие-то силы еще оставались в моей левой руке. Я ухватился ею за край одного валуна, кое-как втащил себя наверх и сел на камень. Тут я увидел, что кривую Дугу ущелья перерезал отряд выстроившихся в боевом порядке всадников. Это было самое прекрасное зрелище, какое когда-либо Бог являл глазам смертного!

И еще мне показалось, что со скал и из-за валунов в горловине ущелья доносится какой-то писк, как если бы кто-то давил ногами крыс.

В обморок я не падал, скорее, провалился в какую-то мглу, но полностью сознание не покидало меня ни на секунду. И я все помню. Особенно запомнилось, как Лэнки подхватил меня своими поразительно сильными руками и отнес к самой стене ущелья. Там он уложил меня на кучу попон, расстеленных поверх лапника.

Помню, кто-то сказал:

— Это испортит массу чертовски хороших лошадиных попон… — И сразу, запнувшись, голос добавил: — Я ничего такого не хотел сказать, просто…

На парня тут же гаркнули:

— Просто ты дурак и дешевка! Молчал бы лучше!

С ними был и доктор, не специально привезенный, а оказавшийся тут по чистой случайности. Один из тех врачей, что постоянно лезут в самую гущу событий, а следовательно, классный спец по всякого рода ранениям. Это и стало главной причиной того, что я пишу сейчас эти строки, хоть и немало удивляюсь, видя, как моя правая рука водит пером по бумаге, а не рука призрака.

Врач осмотрел меня и тут же провопил несколько распоряжений. Прежде всего он велел доставить из Кэтхилла лекарства, бинты и прочее, что надо для перевязки. И люди, развернув лошадей, опрометью поскакали в город.

— Боюсь, от этого будет мало проку… — проворчал доктор, — но мы сделаем для мальчугана все возможное.

Здоровенная лапища убрала мои волосы со лба, и я узнал Лэнки.

— Ты починишь его, док, — сказал он, — а я потрачу остаток жизни, чтобы отплатить тебе.

— К черту деньги! — рявкнул врач. — Много от них пользы этому малышу, после того как его эта забава довела до…

— Замолчи! — прикрикнул Лэнки. — Возможно, он слышит тебя. — Он нагнулся поближе. — Чего бы тебе сейчас хотелось, сынок?

— Воды… — прошелестел я.

— Ты уже выпил целый галлон, — заметил долговязый. — Как, док, можно ему еще?

— Доставь парню удовольствие, — махнул рукой тот.

Я получил воду, и Лэнки поддерживал мне голову, пока я пил.

Док продолжал перевязку. Тело ощущалось как плохо набитый тюфяк, но боль совсем исчезла.

— Что еще? — снова спросил Лэнки.

— Я бы хотел повидать Бобби Мид, если она не против тащиться в такую даль.

— За твоей Бобби уже послано, — успокоил меня мой друг.