Макс Брэнд - Улыбка сорвиголовы

— Да.

— Это пахнет кровью, Кадиган.

— Вот как?

— Это убийство, парень.

— Вы имеете в виду, что Ланкастер…

— Он не остановится, пока не нафарширует тебя парой кусочков свинца. Слышишь меня?

— Да, — кивнул Кадиган.

— И никогда ни в коем случае об этом не забывай. Я говорю тебе чистую правду.

— Он никогда не забудет?

— Просто не сможет! — Все это Кэрби произнес мрачно тихим голосом. Увы, он не мог видеть слабую улыбку удовлетворения, появившуюся на лице Кадигана. Ведь только отблеск звездного света падал на Денни в тот момент. — Возможно, ты успеешь выхватить револьвер, но имей в виду: если ты встретишься с Ланкастером, это не будет обычной перестрелкой. Сынок, он убил Гарри Ворса и Шэнка Бристола в драке, когда они бросились на него — один сзади, второй спереди. Ланкастер прикончил их обоих. Сначала застрелил Ворса. Всадив в него две пули, упал на пол, перебросил револьвер в левую руку и прикончил Бристола. Ясно?

Кадиган что-то пробормотал. Затем наступила тишина. Хозяин ранчо давал своему молодому работнику переварить всю важность сообщения. Где-то далеко коротко заржал жеребенок, в ответ призывно прозвучало ржание матери, пасшейся отдельно от стада. После этого все вокруг снова погрузилось в ночной покой. Из дома не доносилось ни звука. Казалось, что происшествие измотало ковбоев, заставив их моментально улечься и заснуть.

— Я дам тебе совет, Кадиган.

— Да, сэр?

— Если бы я был на твоем месте, то побыстрее смотался бы на юг. Я одолжу тебе лошадь.

— Зачем? — искренне удивился Кадиган.

— Черт возьми! — воскликнул Кэрби. — Должен тебе сказать, что… Ты что, идиот, сынок? Говорю тебе, если не уберешься подальше, то Ланкастер перегрызет тебе глотку. Можешь не сомневаться!

— Большое спасибо, — как всегда очень тихо, промямлил Кадиган. — Я обязательно должен все продумать.

Затем он встал и вздохнул. Или, как показалось Тому Кэрби, просто зевнул. Как бы то ни было, Кадиган скрылся в темноте дома, а Кэрби через несколько минут удалился к себе. Он чувствовал себя обескураженным. По дороге часто останавливался и ругался, употребляя выражения, свидетельствовавшие о постоянной практике усмирения непокорных телят. А что может сравниться с теленком по части совершенствования словаря мужчины?

Когда Том Кэрби добрался до дому, супруга сразу поняла, что ее благоверный чем-то обеспокоен — дверь захлопнулась с пушечным грохотом. До женщины также донеслись слабые отзвуки проклятий, посланных кухарке. Потом она слышала, как Кэрби проклинает в нижней передней свой дом, свою семью, работников, весь штат, Запад с севера на юг, всю страну, земной шар, солнечную систему и всю вселенную. Том уже добрался до космического пространства в тысячу световых лет, когда поднялся на второй этаж. Он вошел в спальню, принеся за собой облако бешеной ярости. Поэтому миссис Кэрби, весьма молодая и прехорошенькая особа, но умнее, чем можно было подумать, молча приветствовала его милой улыбкой.

Когда Кэрби с ворчанием опустился в кресло, женщина встала со своего места у окна, где наслаждалась прохладой вечернего ветерка, и, подойдя к хозяину дома, сняла с его головы высокое массивное сомбреро, о котором тот совсем позабыл, затем вытерла пот со лба мужа. Она по-прежнему молчала. Мало-помалу морщины на лбу Тома разгладились. Миссис Кэрби вернулась к своему стулу и осторожно повернула его, чтобы сесть лицом к мужу.

Ничто так не раздражает мужчину, как невнимание женщины в минуты его гнева. Больше всего им нравится выглядеть ужасными в глазах жены. Миссис Кэрби научилась испытывать благоговейный страх в любой момент. К тому же такая игра не требовала много сил.

Итак, она ждала внимательно, спокойно, слегка улыбаясь, нежно разглядывая мужа. И видела, что грозовая туча постепенно уходит.

— Черт меня побери, — проворчал Том Кэрби, — если большинство людей не круглые дураки.

Миссис Кэрби не смогла удержаться. С кончика ее прелестного язычка вдруг сорвался вопрос:

— Дорогой, неужели ты сам до этого додумался?

— Что? — загремел Том Кэрби.

Женщина испугалась, как человек, задевший огромный валун и увидевший, что тот покатился вниз по склону, чтобы разрушить… что?

— Я спросила, — поспешно поправилась она, — ты чем-то расстроен сегодня вечером?

Кэрби поворчал, затем решил, что, возможно, не расслышал как следует ее слова, и продолжил размышления.

— Что-нибудь не так? Ну, пожалуйста, — просила миссис Кэрби.

— Труп, — мрачно отрезал он.

— Кто?

— Кадиган.

— Боже праведный, Том, неужели мальчик умер? Не может быть!

— Он умрет!

— Позволь мне пойти к нему.

— Я имею в виду, его прикончит Ланкастер.

— А-а, и это все?

— Тебе мало? Вы, женщины, страдаете полным отсутствием логики.

— Конечно, — тактично признала миссис Кэрби. — Мы не мужчины.

Ее супруг проворчал:

— Я рассказал молодому болвану о Ланкастере. Посоветовал ему убраться на юг — да побыстрее. И угадай, что он сделал?

— Я не могу угадать, — мудро ответила миссис Кэрби.

— Он просто зевнул, черт побери! Словно я сообщил ему, что Ланкастер носит желтые рубашки или что-нибудь в этом роде. Его, похоже, ничего не тронуло. А в дом он вошел, мурлыкая себе под нос. Желторотый дурак! Думает, что раз нокаутировал Ланкастера, то сумеет победить его и на револьверах. Это то же самое, что смеяться над гремучей змеей, которая не может укусить камень.

— Ты прав. Это ужасно!

— Еще бы. Он труп. Если бы у него были родственники, то я посоветовал бы им заказать траурную одежду. Но у него никого нет.

— Сирота?

— Он? Конечно.

— Никаких родственников?

— Да. Так он сказал. Кадиган один-одинешенек. Большая удача в такой ситуации!

Поняла ли миссис Кэрби интонацию, скрытую в последней фразе? Ну, разумеется, поняла. Поэтому мягко произнесла:

— Бедное дитя!

— Эй, минуточку! — воскликнул ее муж. — Не так уж он юн и беспомощен. Оставь при себе свою нежность и сочувствие до другого случая. Возможно, они мне понадобятся.

Если воскресенье считается в городе просто унылым днем, то на ранчо это сама скука. Поэтому каждую неделю субботним вечером ковбои тянутся к любому скоплению огней и голосов, чтобы укрепить себя перед тишиной «дня покоя». Но тем воскресным утром в доме остались только трое: старый Джед Маккай, еще в среду проигравший в блэкджек все свои деньги, Кэрби и Кадиган, которого город привлекал ничуть не больше чем прерия.

С восьми до половины одиннадцатого Денни снова выслушал историю былых дней процветания, когда Маккай держал в руках миллионы и потерял свои сокровища только из-за бесчестности партнера, а затем сам завел разговор о другом.