Луис Ламур - Киллоу

Тэп был с другой стороны стада, но постепенно приближался. Коровы беспокоились, поэтому, рискуя выдать себя, я тихо и успокаивающе заговорил, одновременно подъезжая поближе к опасному месту.

Большой бык пригнул голову, и я представил, как раздуваются его ноздри в предчувствии драки. Он сделал еще один шаг в ту сторону, и это меня озадачило.

Скот не любит запаха индейцев. Коровы его пугаются, не знаю почему, может быть, это дикий запах самих индейцев, может быть, запах шкур, которые они носят, но стадо вело себя так, словно с той стороны крались команчи. Их не обеспокоило бы приближение белого человека, и они занервничали бы сильнее, если бы к лагерю приближался медведь или пума.

Двинув пепельного жеребца вперед, я перехватил винтовку поудобнее и прислушался.

Бык стоял впереди меня. Он не был напуган, наоборот, рвался в драку, однако против моей помощи не возражал.

А затем я услышал звук на краю ложбины, в которой сгрудилось стадо. Как будто кто-то полз.

Звук стих, но через несколько минут возобновился.

Неожиданно рядом со мной появился Тэп.

— Что случилось, Дэн? — прошептал он мне на ухо.

— Кто-то ползет. Прикрой меня, Тэп. Я поднимусь в кусты посмотреть.

Когда я спешился, он поймал поводья пепельного.

— Осторожней, малыш. Может, это индейцы.

Я бесшумно вошел в кустарник. Всю жизнь я прожил на природе, в диких, нетронутых человеком местах. Я научился ступать бесшумно, как кошка, даже ночью, в кустарнике или в лесу.

Я прошел несколько футов и опять прислушался. Присев на корточки, попытался что-нибудь разглядеть, но было слишком темно. А затем снова раздался этот звук и тяжелое человеческое дыхание.

Подняв винтовку, я навел ее на то место, откуда слышались звуки, и спокойно произнес:

— У меня пятизарядный «паттерсон». Если вы в беде, ответьте. Если же попробуете что-то предпринять, получите все пять зарядов.

Послышался стон, словно кто-то хотел ответить, но не мог, и снова стало тихо.

Я скользнул через кусты и обнаружил среди ивняка прогалину. Ночь уже стала бледнеть, потому что время приближалось к четырем, и я увидел на траве смутное темное пятно.

— Ответьте, — сказал я достаточно громко.

Молчание. Вдруг рядом со мной раздался шорох и тихое рычание одной из собак Ламберта.

— Не торопись, — приказал я ей, но она, принюхиваясь и рыча, шла вперед.

Перед нами лежало явно не животное. Я осторожно подошел и неожиданно увидел распростертую фигуру тяжело раненного человека.

— Тэп! — негромко позвал я. — Это человек, он ранен и без сознания.

— Я позову Майло, — ответил он быстро.

Майло Додж был ковбоем, который разбирался во всяких ранах, а уж в лечении болезней ему не было равных. Здесь, на границе освоенных территорий, было очень мало докторов. Мне исполнилось двадцать два года, а я так и не прибегал к их помощи, потому что один жил в Остине, а другой в Сан-Антонио. В случае болезни или ранения мы обходились собственными силами.

Через минуту вернулся Тэп вместе с Майло, а я тем временем разжег небольшой костер.

Раненый был худощавым красивым мексиканцем с густыми черными усами. Вид у него был ужасный. Дорогая модная рубашка, куртка и брюки были залиты кровью. Полз он долго, но не выпускал из руки намертво зажатый нож.

Майло указал на порванные рукава куртки, на лохмотья кожи на истерзанных запястьях. Бедняге пришлось обороняться ножом от волков, и он едва выжил.

— Я пошел обратно, — сказал Тэп. — Помоги Майло, а тебя сменит Сквайре.

Когда мы начали разрезать и стаскивать окровавленную одежду, человек зашевелился и застонал. После осмотра его положение стало более или менее ясным.

По всей видимости, несколько дней назад его ранили, мексиканец не успел вытащить ногу из стремени, и лошадь тащила его по земле, пока он не застрелил ее.

Потом он полз. Кровь почуяли волки и напали на человека. Он отстреливался сколько мог, потом защищался ножом.

— Он очень хотел выжить, — сухо сказал Майло. — Ему крепко досталось, но он не сдался.

— Интересно, кто в него стрелял?

Майло глянул на меня.

— Мне тоже интересно. Могу спорить, что он полз с запада.

Мы нагрели воды, промыли раны и обмыли мексиканца. Пулевое ранение и содранная кожа местами загноились, следы волчьих зубов были свежими.

Пуля прошла насквозь и застряла под кожей на спине. Майло сделал надрез охотничьим ножом и вынул пулю. Затем наложил припарку из маисовой муки на входное отверстие.

К тому времени, как мы его перевязали, уже совсем рассвело, и к нам подъехал один из фургонов.

Мы последними покинули лагерь. Стадо давно снялось, все фургоны, кроме этого, уехали, в него и погрузили мексиканца, уложив на матрас.

День был ясный и солнечный. Я подождал, пока скроется из вида стадо, потом поднялся на самый высокий холм и оглядел местность. Вокруг колыхалась трава, вдали появилась одна черная точка, другая — шли бизоны.

Разглядывая равнину, я нашел след, оставленный мексиканцем. Он не исчез, потому что влажная, покрытая ночной росой трава распрямляется не сразу. Я переложил «паттерсон» в правую руку, спустился с холма и осмотрел след. На траве кое-где осталась кровь.

Кем бы ни был этот парень, прежде всего он был мужественным человеком, и чем дальше я шел по следу, тем больше уважал его. О мужестве и храбрости говорят слишком часто, но думают слишком редко. Одно дело болтать об этих качествах, другое дело — жить по их законам. Нелегко терпеть трудности, страдания и боль. Всегда легче сдаться, умереть, чтобы тебя покинули мучения. Стараться выжить — значит оставить боль в себе и даже усилить ее, вот на это требуется мужество, которым можно только восхищаться.

Что двигало этим человеком? Просто желание жить несмотря ни на что? Или какая-то другая причина? Ненависть к тем, кто стрелял в него? Жажда мести?

Когда я догнал своих, отец ехал позади стада вместе с Зебом.

— Майло говорит, что мексиканец очень плох, — сказал отец. — Ты что-нибудь видел?

— Только то, что ночью он долго полз, — ответил я.

Стадо вытянулось в колонну длиной с полмили. Мы с отцом стали подгонять отставших, собирая коров поплотнее. Прежде всего надо было как можно дальше уйти от Каухауса, к тому же чем скорее мы войдем в засушливые районы, тем лучше для нас.

Стадо постепенно втягивалось в ритм перегона, и все меньше коров пыталось вернуться домой. Нам везло и в том, что пока мы не повстречали никого из банды Холтов или им подобных подонков. К вечеру, проделав пятнадцать миль, стадо расположилось на ночевку под прикрытием утесов недалеко от Колорадо.

Мы неуклонно шли на запад. Ночью скот пасся на покрытых травой равнинах и пил воду из реки Колорадо, что протекает в штате Техас. Восход солнца мы встречали в седле и шли вперед, пока на землю не спускались сумерки.