Луис Ламур - К далеким голубым горам

— Мэг, у тебя есть сейчас другие постояльцы?

— Сейчас — всего один. Он здесь уже две недели, если не больше. Вперед заплатил, да, вперед, и щедро.

— Моряк?

Она приподняла одно плечо.

— Кто знает? Конрад Польц — так его зовут, довольно обходительный, только говорить не перестает. С самого первого дня.

— И о чем же он говорит? Задает вопросы?

— Он объявил себя знакомцем Джека, мол, знает его. Только, думаю, это неправда. Расспрашивал про других здесь. Встает рано и проводит весь день на реке, наблюдая за кораблями.

Конрад Польц? Я не знал такого человека.

Мой друг Коувени Хазлинг может знать этого Конрада Польца, но о Хазлинге известно, что он мой друг, за ним могут следить. Кстати, именно Хазлинг некоторым образом дал мне мой первый шанс. Это был старый добрый человек, который интересовался древностями и бродил по стране, покупая старинные вещи, найденные землекопами, резчиками торфа и всякими такими людьми. Когда я нашел несколько старинных золотых монет, я понес их к нему, он купил несколько сам и организовал продажу остальных.

Таллис тоже мог знать этого Конрада Польца.

Питер Таллис был человеком, составленных из разных частей, человеком многих необычных талантов. Он был искусным подделывателем, славился умением изготовить документ или подправить его, а также всякими другими способами помогать нарушителям законов. Я пришел к нему, когда мне нужна была копия книги Лиленда о древних местах Англии. Известно было, что в рукописном виде эта книга существует, но до сих пор она не была отпечатана, а я, до того, как уплыл в Америку, подумывал заняться поиском древностей для продажи.

Мало такого случалось в Англии, о чем не знал бы Питер Таллис, и его лавка в переулке Сент-Полз была расположена очень удобно для того, чтобы слышать обо всем происходящем, и служила центром сбора и распространения сведений и слухов для всего Лондона.

Лондон был огромным плавильным тиглем, быстро вырастающим из несколько провинциального города прежних дней. Корабли приходили из новых земель и опять отправлялись туда — ловить рыбу, торговать, нападать на испанские суда. Они привозили на рыночные площади Лондона незнакомые странные товары — и еще более странные истории. Люди, побывавшие в плену, возвращались со своими рассказами о Берберийском Береге, о Леванте, о берегах Гвинеи и солнечных островах. И все главные ниточки дергала сама Елизавета — как из-за сцены, так и в открытую.

Далеко не один корабль, ушедший к Испанскому Материку[7], был тайно снаряжен самой королевой. Король Генрих VIII[8], отчаянно пытавшийся породить наследника мужского пола, который продолжил бы начатое им строительство Английской империи, не знал, какую наследницу оставил он в лице Елизаветы. Со своего кресла в Валгалле для умерших королей он, должно быть, поглядывает на землю с изумлением и гордостью, видя, что за наследницу подарила ему Анна Болейн *** в лице этой маленькой рыжей дочери… которую он при жизни замечал так редко.

* * *

Мой отец часто рассказывал мне о королях и людях, о правительствах и битвах, об управлении народом.

«Король должен думать не только о нынешнем дне, — не раз говорил он, — но и о завтрашнем и послезавтрашнем. Издавая новый закон, он должен понимать, какие будут последствия. Более того, он должен всегда думать о своих преемниках.

Генрих Восьмой очень ясно видел всех врагов, какие имелись у Англии, и четко понимал, что за ним должна последовать твердая рука. Мы — маленький остров в штормовом море, а у такого народа найдется много врагов. Король Генрих понимал: нам нужна сила, чтобы выстоять в одиночку, и по мере того, как проходили годы, а наследника у него так и не появилось, начинал опасаться, что все его труды пойдут насмарку.

Он женился снова и снова, появлялись дети, но ни один сын так и не выжил. Да, конечно, была Елизавета, дочь Анны… Была у него Елизавета, но он не верил в способность женщины устоять против бурь, которые будут обрушиваться на Англию. Хватало у Генриха и других женщин — на этих ему не надо было жениться. Он хотел сына, наследника, который смог бы сидеть на английском троне, сочетая мудрость и силу. Генрих умер, так и не узнав, кого он произвел на свет в лице Елизаветы».

Питер Таллис повторял многое из того, что говорил мой отец, мы немало толковали вместе в те дни, перед первым моим путешествием в Америку. Теперь я хочу повидаться с ним снова.

Мы вернулись в свою комнату дожидаться Питера. Пока мы лежали, полусонные, до моего слуха донеслись негромкие звуки из комнаты над нами, как будто кто-то двигался бесшумно, не желая быть услышанным. Еще было очень рано, в такой час любой старается двигаться потише, дабы не разбудить соседей, которым хочется еще поспать. Но я продолжал прислушиваться, и постепенно ухо мое привыкло к естественным скрипам и шорохам старого дома и легко отличало их от других звуков, как ни тихи они были.

Наверху тихо закрылась дверь, слабый скрип ступеней доложил, что кто-то спускается по лестнице.

Мэг вернулась в свою комнату по другую сторону коридора. Тот — не знаю кто, неизвестный, — тихо прошел по коридору к нашей двери и застыл, прислушиваясь. Я различал его дыхание, мне хотелось вскочить и резко распахнуть дверь, но я сдержался и продолжал лежать очень спокойно.

Через некоторое время его шаги удалились по коридору в обратную сторону, и я услышал, как сперва открылась, а потом закрылась наружная дверь.

Я немедленно вскочил на ноги. Том открыл глаза, я объяснил, в чем дело.

— Не нравится мне это, — заключил я. — Он, возможно, шпион.

Я поднялся, пристегнул к поясу шпагу и, перейдя через коридор, постучал в комнату Мэг. Она открыла.

— Мэг, передай Питеру, чтобы нашел нас в таверне «Вид на Уитби». Этот Конрад Польц меня беспокоит. Мы будем в «Уитби», как пробьет одиннадцать, и подождем там в течение часа. Не больше. Если Питер не найдет нас там или не сможет прийти к назначенному часу, тогда пусть поищет в «Гроздьях». Мы там задержимся. А потом нам придется отправиться на корабль.

Мы торопливо прошли в конюшню — но моя лошадь исчезла!

Нам хватило одного взгляда. Развернувшись на месте, мы вышли за ворота. Я быстрым шагом направился к реке.

— Если у тебя на уме лодка, так он уж об этом позаботился, не сомневайся, — предупредил Том.

— Тогда двинули вверх вдоль реки, и быстро.

Ныряя в извилистые переулки и проходы, мы торопливо пробирались между домами и через скотные дворы, каких в Лондоне имелось немало. И внезапно оказались перед старой таверной, где я впервые повстречал Джереми Ринга.

Какой-то человек вел по двору лошадь к поильной колоде, и я сразу узнал в нем одного из той шумной компании, которая выпивала вместе с Джереми Рингом в тот вечер, когда мы с ним встретились в первый раз.