Макс Брэнд - Дорогой мести

Джонни бросился через дорогу и, поравнявшись с фургоном, завопил:

— Мистер Дженкинс! Мистер Дженкинс! Вор…

Мистер Дженкинс придержал лошадь, широко открыл круглые голубые глаза, разинул от удивления рот и смешно распушил серебряные усы.

— Мистер Дженкинс! Вот в той коляске вор! Он украл деньги у моего отца. Помогите мне его догнать.

— Вор, говоришь? — спросил мистер Дженкинс со спокойствием, которое показалось мальчику просто возмутительным. Потом хмыкнул, неторопливо повернул голову в сторону закрытой коляски и увидел убегавшего мерзавца. — Залезай сюда!

В мгновение ока Джонни был внутри казенного экипажа. А кляча, огорченная внезапным ударом хлыста, быстро развернула фургон и понеслась галопом.

— Медуза мне в глотку! Мы его купнем с райны под киль! — бросил сквозь зубы седоусый мистер Дженкинс. — Воровать, говоришь? Мы ему покажем, как красть! Мы его отучим воровать! Привязать его к мачте да всыпать пятьдесят ударов «кошкой»! Ишь ты, повадился! Бедных обворовывать!

Джонни Таннер не все понял из речи почтальона, но было ясно, что в вознице почтового фургона росла ярость, отчего его лицо покраснело, а щеки загорелись алым цветом. Он безжалостно стегал спину клячи хлыстом.

— Поднять паруса, Мейзи! — закричал почтальон. — Держи курс по ветру! Мы должны посмотреть на этого пирата! Мы возьмем его на абордаж, чтобы его рыбы съели! Смотри, парень, мы его определенно нагоняем.

Они действительно догоняли коляску, потому что бедная кляча Мейзи, жестоко подгоняемая хлыстом, неслась по булыжнику с поразительной скоростью.

Но тут коляска повернула за угол и, словно по волшебству, исчезла из их поля зрения.

— Догоним! — закричал Дженкинс. — Мы его наверняка догоним, сынок! Коляска повернула прямо к реке, и ей некуда деться, если только не переплывет реку до Нью-Джерси, но это маловероятно. Считай, он у нас в кармане. Мы покажем этому мерзавцу, как воровать!

Почтальон, видимо, получал удовольствие от яростных обличительных речей, и сердце юного Джонни Таннера забилось от радостного возбуждения.

Они тоже завернули за угол. С высокого берега им было видно сияние темных вод реки Гудзон. Прямо за поворотом улицы находился причал, а у него стоял пароход с двумя невероятно высокими трубами, из которых валом валил дым.

— Мать их за ногу! — пробормотал Дженкинс сквозь зубы.

— В чем дело? — воскликнул Джонни.

— Он хочет попасть на этот пароход, и, похоже, ему это удастся.

Они увидели, как прямо перед ними в конце улицы коляска резко остановилась и из нее, словно чертик из коробочки, выскочила худая сухопарая фигура Гарри. Он рысью бросился к корабельным сходням.

Вокруг толпились последние пассажиры, но при виде матроса, несущего длинную цепь, чтобы преградить ею доступ на судно, толпа бросилась вперед. Матрос протянул руку, включив тем самым бегущего во весь опор Гарри в толпу пассажиров. Потом прошел и повесил цепь на стойку на противоположной стороне. Посадка на пароход была окончена.

Дженкинс подогнал фургон к самому причалу и потряс хлыстом, грозя пароходу:

— Мерзавец! Вон он! Но мы пошлем за ним полицию на следующем пароходе.

Однако его речь не достигла ушей, для которых предназначалась. Джонни Таннер спрыгнул на землю, когда фургон еще не успел остановиться, и побежал по мосткам к сходням. Путь преграждала цепь. Боковые колеса парохода уже начинали вращаться, а из труб повалил дым, еще гуще и еще чернее. Пароход пришел в движение и стал медленно отходить от сходней. Расстояние между его бортом и сходнями становилось все шире.

Если бы у Джонни было время, чтобы остановиться и подумать, он никогда бы этого не совершил. Но несясь вперед на полной скорости, он вообще ни о чем не думал. В голове у него было не больше мыслей, чем у изголодавшегося мартовского кота, когда у него замаячила возможность разжиться куском свежего мяса.

Массивную цепь, преграждающую вход на сходни, мальчик перемахнул одним прыжком и побежал по сходням, не сбавляя скорости. Матрос, впускающий пассажиров на борт, закричал на него. Какая-то женщина на пароходе вскрикнула. У борта парохода стоял толстый, одетый в военную форму мужчина, который поднял обе руки вверх, словно строго запрещая сумасшедшую попытку бегуна.

Но Джона уже было не остановить. Он видел двадцатифутовое расстояние между концом сходней и кормой парохода. Оно казалось ему огромным, но мальчик только сжал зубы, решительно зажмурился и, подбежав к краю сходней, подпрыгнул в воздух, поджав под себя ноги. А под собой скорее почувствовал, чем увидел, темную волнующуюся поверхность воды, блеск отраженных огней среди леса свай, поддерживающих причал с обеих сторон. И тут, ударившись о палубу, упал вперед.

Джонни покатился, сжавшись, словно мяч, мимо кричащего разъяренного матроса прямо в ноги наблюдавшей за ним толпе.

Люди отшатнулись от него, послышались испуганные возгласы, чей-то смех. Джон Таннер с трудом поднялся. Матрос тут же схватил его за шиворот.

Мальчик глянул на него и увидел злобное круглое красное лицо, словно с него содрали кожу. Только лоб был покрыт загаром. У него были маленький вздернутый нос и крошечные, близко поставленные глазки под нависшими бровями. Все, вместе взятое, напоминало свиное рыло, в данный момент — рыло разъяренной свиньи.

— Я гонюсь за человеком, — закричал Джон Таннер, — я гонюсь за человеком, который…

— Возможно, ты найдешь его в тюрьме, где быстро окажешься, — парировал матрос. — И я, Уилл Чалмерс, буду не я, если не обеспечу тебе небо в клеточку.

Джонни со стоном закрыл глаза, потом показал рукой вперед:

— Он здесь! Он где-то прячется. Он — вор! Вор! Он украл…

Матрос с ухмылкой, наполовину злой, наполовину самодовольной, обвел взглядом лица собравшихся вокруг пассажиров.

— Только посмотрите на него! — прервал он речь Джонни. — Вы только посмотрите и послушайте! Он еще не стар, а пользуется древними как мир уловками. Говорит, что гонится за вором. Посмотри в зеркало и увидишь этого вора, сопляк!

Кто-то в толпе громко рассмеялся.

— Это старый приемчик, — фыркнул другой.

— Вы только посмотрите на него, — произнес третий. — Сами увидите. У него лицо преступника. Обратите внимание на его глаза!

И действительно, серо-зеленые глаза мальчика яростно сверкали, пока он обводил взглядом толпу. Потом он посмотрел на державшего его моряка. Подумал было врезать твердым кулаком в его огромный, мягкий, как подушка, живот, но понял, что это бесполезно. Освободившись из рук этого мучителя, тут же попадет в десятки других.