Томас Берджер - Маленький Большой Человек

Идея мистера Троя насчёт того, чтобы угощать индейцев виски прямо на ходу, провалилась сразу же, её даже не успехи опробовать.

Путешествие на фургоне той эпохи можно сравнить разве что с поездкой на санях, которые тащат через поле, усеянное валунами,- трясет так, что кусок хлеба ко рту не поднесешь, что уж говорить о напитках. Да и Шайены не настроены были скомкать церемонию и, подъехав поближе, спешились, подошли и принялись пожимать руки, так что нам просто пришлось остановиться.

Этот парень в цилиндре был у них за главного. На шее у него болталась серебряная медаль – одна из тех, что правительство США вручает индейским предводителям при подписании договоров. На этой, кажется, было изображение президента Филмора. Этот красавец с медалью был старше остальных и имел при себе древний мушкет со стволом в четыре фута длиной.

Я, кажется, ещё не сказал, что моя старшая сестра была ростом под шесть футов, крепкого сложения и при этом, в свои двадцать с лишком лет, ещё не замужем. Это была здоровенная, широкой кости деваха с копной огненно-рыжих волос на голове. Она правила воловьей упряжкой так, что могла заткнуть за пояс папашу, а кнутом щелкала так, что с ней не мог сравниться ни один мужчина в караване, кроме разве что Эдварда Уолша – ирландца из Бостона, который, будучи католиком, совершенно не интересовался папашиными проповедями, но мирился с ними, поскольку единоверцев у него в караване не было. Все, правда, уважали и слегка побаивались Уолша, но это из-за его огромного роста.

Эту самую мою сестру звали Кэролайн. Из-за своих габаритов, в также из-за того, что делала мужскую работу, она носила в дороге мужскую одежду – сапоги, штаны, рубашку и простую дешевую шляпу (хотя некоторые этого не одобряли).

При появлении индейцев Кэролайн спрыгнула с облучка на землю. Дырявый Цилиндр направился к ней, протягивая правую руку, а левой прижимая к груди старинный мушкет и заодно придерживая на плечах красное одеяло.

– Очень рада познакомиться, – сказала Кэролайн, которая была раза в полтора крупней опереточного воина, схватила его за руку и сжала так, что он весь скорчился – от цилиндра до пальцев ног. Он чуть не уронил своё одеяло, под которым почти, ничего не было, почему я и разглядел его серебряную медаль, а ещё шрам на животе, напоминающий сварной шов на куске железа.

За этот шрам белые и прозвали его Резаный Живот, хотя Шайены называли его Старая Шкура Типи, Мохк-се-анис, а ещё – Нарисованный Гром, Вохк-н-ну-нума, но я никогда не знал его настоящего имени, потому что индейцы хранят его в тайне, а если где-нибудь разузнаешь и назовешь его настоящим именем, то в лучшем случае это будет для него ужасным оскорблением. К тому же его ждут десять лет злосчастья.

Он никак не представился – индейцы вообще считают это излишним – но мне ещё предстояло узнать его поближе…

Оправившись от рукопожатия Кэролайн, вождь произнес длиннейшую речь, как требовалось по индейским правилам хорошего тона. Исходя из тех же правил, он после каждой фразы вставлял известные ему английские слова – «чёрт побери» и «святый Боже», которым его шутки ради обучили наши предшественники-переселенцы и солдаты из форта Ларами,- смысла которых он, конечно, не понимал и не догадывался, что ругается, а если бы ему это и объяснили, то вождь всё равно не понял бы, потому что в языке индейцев ругательств нет, хотя у них есть множество табу: например, после свадьбы запрещается произносить имя своей тещи.

Папаша в этот момент стоял рядом с Кэролайн, и уж не знаю, что его больше задело – то, что старик ругается, или почести, которым тот удостоил Кэролайн, но во всяком случае, папаша шагнул вперёд, стал перед индейцем и, отодвинув дочь плечом, произнёс:

– Если вы ищете старшего по каравану и духовного пастыря этих людей, то я перед вами, Ваша Честь!

Потом они пожали друг другу руки и Старая Шкура выудил из шитой бисером сумки, что болталась у него под животом, замусоленный клочок бумаги, на которой рукой какого-то белого шутника было нацарапано:

«Податель сиво Резаный Животиндеец ниплохой хоть и краснокожий. Моется раз в год, даже если не хочет, ни за что не перережит тибе горло покуда держишь его на мушке потому что сердце у ниво чёрное как его собственный зад.

Твой друг

Билли Дарп»

Вождь явно считал, что это рекомендательное письмо, потому что стоял с довольным видом все время, пока мой брат Билл читал все это вслух по просьбе папаши (потому-то я и сказал раньше, что папаша, по-моему, не умел читать; но вообще-то прошло больше ста лет, и подробностей я уже не помню).

Папаша, как человек воспитанный, сделал вид, что доволен письмом, и тут же пригласил всю компанию индейцев выпить, чего, как мне показалось, они сразу не поняли. Если бы он сказал «виски», они бы поняли сразу, но папаша выразился как-то иначе, длиннее и сложнее. Он сказал «напиток», или ещё как-то – и когда мистер Трой и другие мужчины начали откупоривать бутыли, индейцы никак не могли сообразить, что к чему. Видите ли в чём дело: индейцы считают, что ни один белый в здравом уме не станет давать им виски, разве что отбежит подальше, прежде чем они начнут пить. Торговцы, например, всегда оставляют виски напоследок, а потом, вытащив бочонки, садятся в седло и скачут во весь опор – уносят ноги, пока не поздно.

Индейцы охотно признают, что не умеют обращаться со спиртным. Некоторые мудрые вожди пытались бороться с этим злом, но у индейцев вождь не может ничего запретить, а его мнение часто игнорируют. Старая Шкура никак не мог поверить, что десять белых мужчин, включая юношей, половина из которых без оружия, имея всего две лошади и семь фургонов, битком набитых женщинами, (всего 12), девушками и младенцами, собираются поить спиртным две дюжины Шайенов, взрослых воинов, прямо в чистом поле.

Если бы вождь догадывался, что дело обстоит именно так, он бы предупредил папашу заранее, потому что в этом отношении индейцы – народ честный. Они не испытывают раскаяния за всё, что творят под воздействием алкоголя, потому что воспринимают его как какую-то таинственную стихию, вроде смерча. Вам ведь не придет в голову винить себя, если ураганный ветер поднимет вас в воздух и швырнет на кого-нибудь; хотя, если вы предвидите такую возможность, то, конечно, можете посоветовать ему уйти подальше… Вот так же и индейцы, когда собираются предаться возлияниям, честно предупреждают, если, конечно, у них нет на вас какого-нибудь «зуба».

Старая Шкура взял жестяную кружку, что протянул ему папаша, и, запрокинув голову так, что его цилиндр свалился на землю, одним махом опорожнил её, словно это была вода или холодный кофе. Жидкость уже миновала горло и оказалась в животе, и тут только до него дошло, что он выпил. А поняв, что это такое, он тут же мгновенно опьянел, и в ту же минуту его глаза заблестели влажным блеском, словно два сырых яйца. Он повалился навзничь и принялся дрыгать ногами так, что один мокасин соскочил и залетел на крышу нашего фургона. Его мушкет упал дулом вниз, и при этом в ствол набилась земля, о чем позже я ещё скажу…