Фрэнсис Гарт - Брет Гарт. Том 1

Следует заметить, что Гарт в эти годы как бы прерывает на время разработку своей, уже намеченной в первых рассказах старательской темы. Его знаменитый старательский цикл, открывшийся «Счастьем Ревущего Стана», появляется лишь в самом конце 60-х годов, когда на месте «Калифорниена» вырастает толстый журнал «Оверленд Монсли», во главе которого становится он сам. Пока же, в период «Калифорниена», литературная репутация Гарта зиждется на небольшом числе очерковых и пародийных произведений и признанных личных качествах стилиста и остроумца.

Брет Гарт печатает серию блестящих для своего времени пародий на корифеев современной ему европейской и отчасти американской литературы, включая Диккенса, Дизраэли, Бульвер-Литтона, Шарлотту Бронте, Дюма-отца, Виктора Гюго, Фенимора Купера и других. Эти «Романы в сжатом изложении» отнюдь не сводятся к огульному отрицанию европейской традиции как устарелой и антидемократической, что было принято и модно в те годы в США. Брет Гарт весьма язвительно подмечает такого рода недостатки в пародируемых им произведениях, но одновременно обнаруживает глубокую начитанность в европейской литературе и точное, «писательское» ее понимание. Будучи во многом учеником Диккенса, Гарт тем не менее критикует своего учителя за «архаическую» в его творчестве приверженность к патетике и внешнеромантическим атрибутам. В пародирующем Диккенса «Человеке, преследуемом призраками» усердный читатель английского романиста вступает в беседу с призраком автора, сошедшим со страниц своего нового романа.

«— Ты снова здесь? — спросил человек, преследуемый призраками.

— Я снова здесь, — прошептал призрак,

— Опять роман?

— Опять роман.

— Все то же?

— Все то же.

— Я вижу ребенка, — сказал человек, преследуемый призраками. — Это необычайно странный ребенок, в своем роде образцовый ребенок. Он рано созрел; он философ. Он умирает в бедности, под тихую музыку. Он умирает в роскоши, под тихую музыку… Перед тем как умереть, он составляет завещание, он читает молитву, он целует свою няню. Этот ребенок…

— Мой! — сказал призрак.

— Я вижу очаровательную женщину небольшого роста. Я вижу нескольких прелестных женщин, но все они небольшого роста. Все они слабоумны, почти идиотки, но все очаровательны и небольшого роста. На них кокетливые чепчики и фартуки. Я убеждаюсь, что добродетель доступна лишь женщинам ниже среднего роста, простодушным и инфантильным. Эти женщины…

— Мои! — сказал призрак.

— Я вижу надменную, злую и гордую леди. Она высокого роста, с царственной осанкой. Я замечаю, что все гордые и злые леди — высокого роста и с царственной осанкой. Эти леди…

— Мои! — сказал призрак, заламывая руки.

— Я вижу, как события постоянно нависают. Я замечаю, что если суждено случиться несчастью или убийству, если кто-нибудь должен умереть, то в расстановке мебели, в пейзаже, в общей атмосфере всегда проявляется нечто предвещающее эти события за несколько лет вперед. Не скажу, чтобы мне хоть раз довелось увидеть что-либо подобное в действительности… Честь этого поразительного открытия принадлежит…

— Мне! — сказал призрак».

Работа над «Романами в сжатом изложении» была для Гарта итогом литературного ученичества и школой мастерства. Хотя молодой писатель сам был далеко не свободен от многих недостатков, которые столь дерзко критиковал у старших собратьев по перу, он быстро проявил себя как искатель и новатор. В сатирическом очерке «Развалины Сан-Франциско», напечатанном в «Калифорниене» в 1865 году от имени человека 2435 года, мы слышим ту характерную интонацию повествователя из будущих времен, которую тремя десятилетиями позже сделал столь популярной в своих научно-фантастических произведениях молодой Уэллс. Бесспорно также, что приписываемое обычно Киплингу обновление английской баллады (сочетание балладного стиха с тематикой и лексикой сегодняшнего дня) было впервые осуществлено Гартом в его калифорнийских песнях и балладах конца 60-х годов.

Биограф Гарта, Стюарт, считает нужным отметить, что в годы сотрудничества Гарта в «Калифорниене» писатель находится как бы в оппозиции к тематике и социальным и художественным принципам, которые составляют сущность его позднейших произведений. Стюарт пишет, что Брет Гарт высмеивает попытки калифорнийской прессы возвеличить «честного работягу»-старателя и представить «золотой поход» как тему для героического повествования. (В ответ на последнее предложение Гарт насмешливо писал: «Чем меньше будет сказано о мотивах приезда кое-кого из пионеров, тем будет лучше, ибо слишком многие из них были более озабочены скорейшим отбытием из пункта отъезда, нежели выбором места назначения».)

Чтобы правильно понять позицию Гарта, надо помнить, что к этому времени восхваления старателя в Калифорнии имели в подавляющем большинстве случаев рекламный и демагогический характер. Приукрашенная до неправдоподобия фигура «честного работяги», фактически уже давно оттесненного с авансцены калифорнийской жизни, служила чем-то вроде торговой марки Калифорнии и, как остроумно показал позднее Гарт в «Гэбриеле Конрое», должна была привлекать в страну свободный капитал. По поводу навязчивого использования этой тематики для пропаганды буржуазного преуспеяния Брет Гарт писал в 1869 году:

«Как ранний образчик морализирования в Калифорнии, припоминаю серию рисунков, навеянных, я думаю, известными сатирическими сериями Хогарта, посвященными прилежному и ленивому подмастерью. На наших рисунках соответственно были изображены образцовый старатель и беспутный старатель. Беспутный, сколько я помню, шел от неряшливости и пьянства к болезням и преждевременной кончине; образцовый — воспарял к зажиточности и к сорочке с крахмальным пластроном. Каковы бы ни были художественные качества этих рисунков, мораль их была совершенно ясной. То, что они не произвели желаемого эффекта на старательские общины, объясняется в числе прочего тем, что рядовой старатель не признавал себя ни в одном из выведенных типов».

Певцом «золотого похода» и капиталистического развития Калифорнии Брет Гарт не намерен был становиться. Вынашиваемая им задача была иной. Он намеревался показать эту жизнь в кипении страстей. За живописными контрастами он хотел раскрыть ее подлинные противоречия. Следует напомнить, что уже после того, как старательские рассказы Гарта получили успех во всем мире, в Калифорнии они еще долгое время продолжали считаться чем-то вроде поклепа на калифорнийскую действительность.