Алан Берджесс - Гибель на рассвете.Подлинная история убийства Гейдриха

— Мы смотрим, можно ли вновь открыть каменоломню. — вежливо сказал Ян. — Здесь еще много гранита, который можно разрабатывать.

Человек улыбнулся.

— Его не разрабатывают уже много лет. — сообщил он. — Фактически, господа, вам может быть интересно знать, что он разрабатывался более шестисот лет назад, когда здесь добывали камень для строительства Карлова моста.

Ян и Йозеф молчали. Они заметили дружественные нотки в голосе этого человека и им хотелось, чтобы он продолжал говорить.

— Я здесь лесничий, охраняю диких животных. — сказал он.

— В мои обязанности входит ежедневный обход угодий. Сегодня утром я проходил мимо сарая садовника… — он сделал многозначительную паузу. — Я видел ваши следы на снегу…

Ян быстро взглянул на Йозефа, но лесничий поспешил продолжить:

— Не беспокойтесь, господа, вы можете положиться на меня. Я пришел сюда по вашим следам.

— Вы обнаружили еще что-нибудь, кроме наших следов на снегу? — спокойно спросил Йозеф.

Лесничий помедлил.

— Да, — сказал он. — под снегом возле домика спрятан парашют.

— Вы его не тронули? — спросил Ян.

— Конечно, нет.

Глаза Яна Кубиша и Йозефа Габчика снова встретились. Кажется, им повезло. Первый чех, с которым они встретились, оказался другом. Он имел вид порядочного, честного человека.

Рано или поздно им придется начать доверять людям.

— Мы — парашютисты из Англии, — просто сказал Ян. — Не могли бы вы помочь нам? Мы очень нуждаемся в помощи хороших чехов.

— Правда? — восторженно сказал лесничий, будто парашютисты, спустившиеся на его угодья, были таким же обычным явлением, как весенние куропатки. — Конечно, я помогу вам. Я живу в Нешвижды, это деревня недалеко отсюда…

— Нешвижды? — быстро спросил Йозеф. — Где это?

— Ближайший к нам большой город — Прага, — сказал лесничий. — Примерно в двадцати километрах. На поезде ехать около часа. — Он помолчал и добавил: — Вы как будто удивлены, господа?

— Да, — мрачно сказал Ян. — Мы думали, что находимся около Пльзени.

— Пльзени! — лесничий засмеялся. Казалось, ничто не может смутить этого веселого человека. — Нет, Пльзень отсюда далеко, и совсем с другой стороны от Праги.

Для них это было что-то неожиданное. Значит, все те явки, которые им дали в Англии, для них бесполезны. Придется начинать с нуля.

— Итак, что я могу сделать для вас, господа? — продолжал лесничий. — А то мне пора возвращаться к своим обязанностям.

— Узнайте, не подозревает ли что-нибудь местная полиция, — быстро сказал Ян.

Лесничий кивнул.

— Узнаю. Я приду сегодня вечером и сообщу вам.

Глядя на его прямую фигуру, удаляющуюся по припорошенной снегом траве, они понимали, что во власти этого человека прекратить их предприятие до того, как оно успело начаться.

Немцы хорошо заплатили бы ему за такую информацию. Тем не менее, им не раз придется пользоваться подобными случаями.

Вечером лесничий вернулся с буханкой хлеба и колбасой.

Хотя продукты строго нормировались, он подумал, что они могут быть голодны. Кроме того, он принес им новость, что, насколько ему удалось установить, никто о них ничего не знает. Они услышали это сообщение с облегчением.

Лишь на следующий день они поняли, как он ошибался.

Уже темнело, когда они увидели какую-то фигуру у входа.

Человек призывно посвистывал. Решив, что это пришел лесничий, Ян крикнул ему:

— Мы здесь! Проходите.

Тут он почувствовал, как Йозеф сжал его руку. У входа в пещеру, в сумеречном свете, были видны очертания фигуры. Это была совсем другая фигура. Явно не лесничий, а кто-то ниже ростом и полнее.

Ян держал в левой руке фонарик, в правой — револьвер. Он дал человеку подойти ближе и за десять шагов включил фонарик.

Перед ними стоял невысокий человек с гладким лицом, в темном пальто и поношенной фетровой шляпе. Он имел испуганный вид.

— Стоять там! — резко сказал Ян. — И руки вверх!

— Пожалуйста, не тревожьтесь, — быстро сказал человек. — Я — ваш друг. Я хочу вам помочь. — Но руки он держал поднятыми вверх.

— Вы кто? — спросил Ян.

— Моя фамилия Бауман. Я — мельник, здесь, в Нешвижды. — И добавил, как бы желая объяснить: — Я из «Сокола».

Яну и Йозефу это многое проясняло. Чехословацкое сопротивление зародилось в движении «Сокол». Внешне это была спортивно-физкультурная организация, но с началом войны ее роль стала более значительной: она объединила патриотов, озабоченных сохранением традиций и культуры Чехословакии.

— Вас прислал лесничий? — спросил Йозеф.

— Лесничий? Какой лесничий?

— Как же вы тогда узнали, что мы здесь? — спросил Ян недоверчиво.

— Это нетрудно, — сказал Бауман. — В Нешвижды почти все знают, что в нашем районе сброшены парашютисты.

— Все знают! Откуда?! — горячился Йозеф.

— Видели парашюты в небе, когда вы спускались, — сказал Бауман. — Самолет и меня разбудил, но я не стал вставать.

Над нами никогда не пролетали так низко такие большие самолеты. Некоторые подумали, что он падает. Кто-то выглянул в окно и увидел, как спускаются парашюты.

— Но лесничий сказал, что никто не знает.

Бауман усмехнулся. С каждой минутой он становился все непринужденнее.

— Думаю, в первый день все боялись говорить об этом. А сегодня утром в таверне кто-то упомянул, и оказалось, что многие знают о том, что ночью видели парашюты.

Ян и Йозеф с тревогой посмотрели друг на друга. Если это правда, им немедленно надо уходить.

— Все не так плохо, как кажется, — продолжал Бауман. — Жители деревни только пошептались между собой. Все они — мои друзья, хорошие чехи. Полиция не знает. Я предупредил людей, чтобы не болтали. Я сказал, что, если дойдет до немцев, то многие погибнут.

— А они будут молчать? — настаивал Ян.

— Они не любят немцев, — просто, но с возбуждением, сказал Бауман.

— Но как вы узнали, что мы именно здесь — в этой каменоломне? — спросил Йозеф.

— Я не знал, — ответил Бауман. — Но местность здесь — открытая, и не так уж много хороших мест, где можно спрятаться. Это — самое первое, что приходит в голову. Я сюда и заглянул.

— И сюда же первым делом заглянут нацисты, если узнают, что мы здесь, — мрачно заметил Йозеф.

— Поэтому я и пришел, — вставил Бауман. Он помолчал, а затем просто сказал: — До сих пор в этой войне мы не могли ничего делать, только ждать и надеяться. Теперь мы можем сделать что-то.

После небольшой паузы он продолжал: — Совершенно очевидно, что оставаться здесь долго опасно. Кроме того, у вас наверняка есть дела, которые не сделаешь, сидя в каменоломне.