Еремей Парнов - Собрание сочинений в 10 томах. Том 8. Красный бамбук — черный океан. Рассказы о Востоке

Я нагнул голову и вступил в тесное помещение. Стены украшали отполированные панцири морских черепах, стол, служивший чем-то вроде прилавка, был хаотически завален раковинами, браслетами и бусами из черного коралла, связки пальцеобразных игл каменного морского ежа напоминали роскошные ожерелья.

 — Вообще-то я вожу сушеную рыбу и копру, — словно извиняясь, сказал шкипер Гунатилака. — А это так, больше для развлечения… Черный коралл очень редок в других местах.

 — Знаю, — кивнул я. — Пару лет назад мне посчастливилось побывать на Мальдивах.

 — Где именно? — с вялым интересом спросил хозяин.

 — На Виллигили и, конечно, в самом Мале.

 — Там я обычно и стою на причале, за овощным рынком. Это все, — он небрежно кивнул на свои богатства, — на островах очень дешево, так что кое-как удается сводить концы с концами, хоть дизельное топливо что ни день, то дороже…

И без всякого перехода, утомленно и буднично он начал рассказывать о том, что пережил прошлым летом в Никобарском проливе.

Сампан Гунатилаки — поскольку килевое судно было построено на верфях Сингапура, его не слишком позволительно именовать так — обычно два раза в год ходил из Пинанга в Тринкомали.

 — Наша семья разбросана чуть ли не по всем берегам Индийского океана, — объяснил шкипер. — На Цейлоне у меня тоже есть родственники: отец и братья жены.

В Тринкомали везли шариковые ручки, карандаши и, чего греха таить, сотню-другую карточных колод с голыми девочками, назад — сушеную рыбу, кожи, поделки из черепахи. Обычная мелочная торговля. Несколько сапфировых камешков в одном направлении и нефритовые безделушки — в другом помогали покрыть непредвиденные убытки. Хоть и ждали для плавания сезон пассатов, когда погода устойчива, но океан остается океаном. Всякое может случиться…

Но судьба миловала судно, которому освятивший его астролог предписал черный счастливый цвет. Никаких передряг не сулил и последний рейс. Исправно работала рация, в баках плескалось горючее, в танке — питьевая вода. Накануне отхода шкипер самолично разбил жертвенные кокосы перед изображением белого коня и зажег масляную лампу в местном храме. Кроме него, на борту находилось еще шесть человек. Все, как один, родственники: три брата, два шурина и племянник, совсем еще мальчик. И все они тоже пришли в пагоду с жертвенными цветами.

Пираты атаковали сампан в Никобарском проливе ночью, когда море вокруг полыхало дивным живым огнем. Глиссируя на сверкающей глади, неизвестный скоростной катер пересек курс и, обогнув судно с кормы, дал очередь из пулемета. Мачту, на которой были укреплены тифон и антенна, срезало, словно бритвой. Одному из братьев упавшей реей размозжило плечо.

Гунатилака, наслышанный о подобных историях, бросился стопорить машину. Зачем? Неизвестно. Потому что пираты, пожелав завладеть кораблем, безжалостно расстреливали и пассажиров, и экипаж. На волю отпускали только большие суда, после того как ценный груз и деньги из бумажников перекочевывали в пластиковые, предназначенные для сбора мусора мешки. Но сейчас был совсем не тот случай, и шкипер не мог заблуждаться на свой счет. Он повиновался скорее импульсу страха, нежели рассудку. Да и выбирать, в сущности, не приходилось. От катера с двумя тяжелыми пулеметами (на корме и над рубкой) уйти было немыслимо, невозможно.

Три человека поднялись на борт. После короткого допроса — разговор шел по-английски — приказали взять курс на таиландское побережье. «Будете слушаться, останетесь живы», — пообещал один из пиратов, наверное, начальник, и принялся крушить передатчик.

 — Там мелководье, подводные рифы, — рассказывал шкипер. — Очень сложная, сильно изрезанная береговая линия… Тот, кто разбил передатчик, сам встал к штурвалу и по каким-то ему одному ведомым приметам повел судно. Нас всех заперли в каюту и приказали вести себя тихо. Даже брат, который невероятно страдал, старался сдерживать стоны. Вскоре по долетавшим звукам я понял, что в борт уткнулась лодка и на палубу спешно перенесли какой-то груз. Затем вновь заработали дизели. Выпустили нас часа через два, незадолго перед рассветом, и велели стать по своим местам. «Не вздумайте подать сигнал, — предупредил главарь. — Если появятся патрульные корабли или самолеты, ведите себя спокойно, как будто ничего не произошло». Отдав оружие сообщникам, которые сразу ушли в каюту, он уселся на самой корме, где лежали теперь четыре больших контейнера. Мне ничего другого не оставалось, как взяться за штурвал. Затылком я все время чувствовал нацеленный автомат. Дверь в каюту весь путь оставалась открытой.

 — Вы знали, куда идете? — поинтересовался я.

 — Да, назад, на Пинанг, как они приказали. Шли почти двое суток. Все время что-то не ладилось. Видимо, сказывалось напряжение. Каждую минуту ждали, что нас убьют. Я не верил, что увижу, как проблескивает хорошо знакомый маяк в старом Джорджтауне. Пираты опять загнали нас в каюту и на малом ходу пошли к берегу. Вскоре я услышал, как они застопорили машину и бросили якорь. Потом наступила полная тишина, которую лишь однажды нарушил стрекот низко пронесшегося вертолета. Я даже вздрогнул, когда прозвучал тяжелый глубокий всплеск, затем еще один и еще… Очевидно, контейнеры полетели за борт.

 — Вспугнул вертолет?

 — Не знаю. Но думаю, что нет. Если в контейнерах содержался героин, то самое удобное было оставить их на мелководье, чтобы потом подобрали аквалангисты. Сейчас, когда повсюду есть натасканные на наркотики собаки, нечего и пытаться пронести товар обычным образом, через порт.

 — А что случилось потом?

 — Потом вновь заработал мотор, и через некоторое время нас выпустили на палубу, а по прошествии суток в открытом море мы опять встретили катер. Главарь посоветовал держать язык за зубами и на прощание бросил в машину динамитный патрон… Нас спасли только на исходе четвертых суток моряки из Рангуна. Но я считаю, что с нами еще хорошо обошлись. Обычно пираты не слишком церемонятся в подобных случаях. Я знаю… Вот только брат, у которого началась гангрена, не дождался берега. Умер бедняга. Никогда не прощу себе, что спустил его в воду. Но кто мог знать, что нас вскорости подберут?

Шкипер вынул из тумбочки бумажник и достал оттуда бережно заделанную в пластик газетную вырезку. Некролог, напечатанный рядом с предсказанием «Ваша судьба сегодня».

 — Вот таким человеком он был, — с печальной гордостью молвил шкипер Гунатилака. Это было напечатано в «Силон дейли мирор».

Пробежав скорбные строки, воздающие покойному должное, я чисто автоматически задержался на предсказании: «Лунная дата с 9 по 13, 14 после полудня; затем лунная дата 10. Благоприятно для текстильной промышленности, коммерции, механических операций и пр. Обычный день для путешествий. Счастливый номер 6, счастливый цвет — зеленый».