Ирина Измайлова - Царство небесное

– А по-моему, глаза у вас лучше моих! – воскликнул старый рыцарь и тотчас указал рукой на тропу, действительно истоптанную множеством конских следов:

– Кажется, вот он – след, оставленный часа два назад.

– Вижу! – королева наклонилась с седла и поехала вдоль цепочки глубоких полукруглых вмятин, оставленных подковами. – Да-да, земля здесь не подсохла, и трава, вырванная копытами, еще не завяла. Но... Сир Седрик! Что это значит? Видите?!

Она подняла голову и посмотрела на рыцаря с выражением беспомощного страха. Такого взгляда он у нее еще не видел, да вряд ли видел когда-либо и кто-то другой. У королевы даже задрожали губы.

– Клянусь сотней дохлых сарацинов! Вижу, конечно. Это не обычный бег лошади... Следы такие, будто конь пытался выскочить из-под седла. И явно не слушался узды: вот здесь он перемахнул через камень, а когда коснулся земли передними копытами, дважды взбрыкнул задом. Чудо, что всадник усидел на нем!

– Ричарду случалось укрощать необъезженных лошадей!.. – проговорила Элеонора, смертельно бледнея, но продолжая владеть собою. – Однако здесь дело хуже, ведь так? Это не дикая, это – бешеная лошадь?

– Сто против одного, что так и есть! – ровные густые брови Седого Волка почти сошлись над переносицей, отчего взгляд его стальных глаз сделался особенно острым и пронзительным. – И чтоб мне больше не натягивать лука, если бешенство не нашло на коня именно здесь... Ведь в самом начале тропы след был обычным, жеребец явно слушался поводьев. Кажется, нам пора снова пустить в ход шпоры, ваше величество! Хотя, что там... Если мы отстали на час, то, скорее всего, все уже решилось.

Элеонора не спросила, как сделала бы почти всякая другая женщина: «Что решилось?», не вздрогнула, не покачнулась в седле. Она лишь осенила себя быстрым крестным знамением и дала шпоры коню.

В это время они миновали первый пологий горный отрог, за которым, на более крутом холме, курчавилась невысокая рощица, а дальше широкой полосой шли скалы, подступая к еще более крутому и высокому склону. След взбесившегося коня вел именно туда.

– Проклятие! – прошептал Седрик, понукая и понукая покрытого пеной коня. – А вот по скалам так лететь уж и вовсе немыслимо... Что это за лошадь, миледи? Откуда король взял ее?

– Подарок! – не сбавляяя хода, бросила Элеонора. – От греческого купца. Но он не грек! Мне доносили, что у Ожера Рафлуа есть шпион, который рядится купцом, то мусульманином, то византийцем... На самом деле он – дамасский еврей, связанный и с тамплиерами, и с Саладином! Клянусь Богом, если с Ричардом случилась беда, я отыщу эту иудейскую змею!

Они одолели скат холма и на всем скаку влетели в рощу. Но здесь пришлось сдержать коней: густые заросли кизила и граната, росшие меж отдельных невысоких тополей и дикой сливы, в иных местах казались совершенно непроходимыми. Однако, судя по следам, а также изломанным веткам и примятым кустам, взбесившегося коня эта преграда не задержала. На некоторых веточках остались пядки конской гривы, а в одном месте Седрик снял с куста клочок светлой ткани.

– Еще и в рубашке, без кольчуги!.. – прошептал он так, чтобы не услыхала Элеонора. – Вот сумасшедший!

– Смотрите, мессир! Кровь! – крикнула королева, указывая на следующий куст.

Он тоже был измят, и на темных продолговатых листьях тут и там темнели багровые брызги и пятна.

– Разбиться здесь не обо что! – воскликнул старый рыцарь. – Или всадник, или конь могли, конечно, рассадить себе тело ветками, но... Ого, смотрите: вот здесь жеребец осел на задние ноги, похоже, почти упал. И снова много крови.

– Целая лужа! – выдохнула королева. – Что это значит? Что это значит, мессир?!

– Значит, что это кровь лошади, миледи. Человек, потеряв столько крови, уже свалился бы с седла. Вперед, вперед! Мы, кажется, уже близко...

Заросли раздвинулись, и всадники вынеслись на прогалину, отделявшую рощу от первых ребристых уступов начинавшихся за нею скал. И здесь Седрик и Элеонора разом осадили коней. Посреди прогалины, на чахлой траве, лежало, распластавшись, тело черного, как уголь, коня. И прямо на нем, устало согнувшись, слвесив руки меж коленей, сидел человек.

– Ричард! – звонким, как у молодой девушки голосом вскрикнула Элеонора и не соскочила, а рухнула с седла.

Однако Седрик успел спешиться мгновением раньше и подхватил ее почти на руки.

– Мама? – Ричард Львиное Сердце поднял голову и, увидав, как обессиленно поникла Элеонора в могучих объятиях Седого Волка, вскочил на ноги. – Мама, ты что?!

Рубашка на нем была в клочья изорвана о ветви, кровавые ссадины алели на руках и на плечах, одна длинная царапина наискось пересекала лоб.

– Мама, я не верю, что ты можешь упасть в обморок! И с чего падать? Все хорошо!

– Да? – она утвердилась на ногах, медленно отняла свою руку у старого рыцаря. – Это вот называется «все хорошо»? – она указала на простертое тело коня, от которого в разные стороны расползались ручейки густой, почти черной крови. – Это – обычное дело, скакать на взбесившейся лошади?!

Ричард обменялся быстрым взглядом с Седриком, и в этом взгляде была такая бесконечная благодарность, что сердце Седого Волка впервые за много лет дрогнуло. Он вдруг понял, что случись с этим человеком несчастье, ему было бы от этого почти так же больно, как Элеоноре...

– Конь взбесился внезапно, – устало сказал король. – Уж не знаю, кто приказал купцу сделать мне такой «подарок»? Может, это затея Саладина, но скорее кого-то другого...

– Кого – мы, пожалуй, уже знаем! – сердито хмурясь, отрезал Седрик. – И Саладин тут ни при чем. А вот, как вам, ваше величество, удалось прирезать лошадку так, чтобы она не рухнула на всем скаку?

– Да я просто надрезал коню сонную артерию, и он истек кровью на ходу, – Ричард взял Элеонору за руку и с какой-то испуганной нежностью привлек ее к себе. – Конечно, была опасность, что бедняга рухнет на всем скаку, но этого не случилось. А ведь еще немного, и он бы помчался по скалам... Фу-у! Как только поднимается рука у этих негодяев травить таких красивых лошадей?

– Вот лошадь ему жалко! – вскрикнула королева. – Да что ты, и вправду сумасшедший? Даже если бы конь не взбесился... Ты же ранен? А если бы рана открылась?

– Что вы, матушка! – махнул рукой король. – Скорее мое тело треснет в каком-то другом месте – эту рану маленький Ксавье зашил так, что теперь ее нипочем не разбередить.

Часа полтора спустя они вернулись в лагерь, застав там необычайное оживление. И вызвано оно было вовсе не долгим отсутствием короля – к его верховым прогулкам все успели привыкнуть. Лагерь гудел, как улей, из-за того, что перед самым возвращением Ричарда и Элеоноры в стане крестоносцев появились Луи, Эдгар и Ксавье.