Василий Веденеев - Двести тысяч золотом

— А где же вы растеряли друг друга? — участливо спросил отец Владимир.

— Ой, я даже не знаю. — Она провела по лбу исхудавшей рукой, словно пытаясь собрать мысли в горсть. — Помню только, там был монастырь, а дальше — черный провал. Очнулась я в бедной китайской фанзе, верстах в сорока от этого городка.

— Что за монастырь? — попробовал уточнить хозяин.

— Не помню, не помню, — покачала она головой, приложив пальцы к вискам. — Ничего не помню: какой монастырь, чей, где находится…

«Наверное, бедняжка переболела тифом», — вздохнув, подумал отец Владимир. Платок, в который куталась гостья, сполз на плечи, и он увидел короткую, почти мальчишескую стрижку, делавшую ее похожей на подростка.

— Попробую вам помочь, — успокоил ее священник. — Наберитесь мужества и терпения. Бог не без милости, а свет не без добрых людей. Глядишь — доберетесь до Шанхая, отыщете брата и жениха. Выпейте еще чайку. Кладите побольше сахара, не стесняйтесь. Главное, не терять надежды на лучшее. Чего только не случается в жизни.

Поправив фитиль керосиновой лампы, отец Владимир налил незнакомке чаю и ласково спросил:

— Как вас зовут, голубушка?

— Ольга, — согревая ладони теплом чашки, тихо ответила она.

— Вот и славно, пейте чай, Оленька, отдыхайте, а поутру непременно что-нибудь придумаем. Благодарение Богу, у меня есть тут кое-какие знакомства, а кроме них найдутся и некоторые средства: еще не перевелись добрые люди. Знаете, с какой целью я путешествую? — стараясь отвлечь гостью от невеселых размышлений, начал рассказывать священник. — Мне поручено заботиться о возведении часовни Всех Святых, а поставить ее надо в самой глуши, вдалеке от торных дорог. Вот и хлопочу: то камень достать, то известь. Опять же, не доверишь строительство первому встречному-поперечному, а местные азиаты разве знают толк в храмах? Пусть даже и небольшую часовенку, да и ту верно не поставят.

— Благое дело, — слабо улыбнулась Ольга.

— Да, — погладив седую бороду, важно кивнул отец Владимир. — Представьте себе, что часовню эту решил поставить на свои деньги человек, живущий отсюда за многие тысячи верст.

— Зачем же ему? — не желая обидеть хозяина, проявила заинтересованность гостья.

— В память о близких людях. М-да… А познакомились мы в прошлом году в Гонконге, то бишь в Сянгане по-местному. Я там был по делам, а он ждал парохода. Жили почти по соседству, встречались в русском ресторанчике, начали раскланиваться, а там и разговорились. Знаете, меня не покидало ощущение: от этого человека я услышу некую удивительную историю, полную невероятных приключений. Еще бы — интересный молодой мужчина, богат, ходит прихрамывая, опираясь на трость, в которой спрятан клинок с рукояткой в виде дракона. Да, еще одно — на щеке у него шрам, ужасный, скажу я вам…

Живой интерес, вспыхнувший было в глазах Ольги, при упоминании о хромоте и шраме угас, но священник, увлеченный рассказом, не замечал этого.

— Сначала я, признаться, был весьма разочарован: на мой осторожный вопрос о происхождении страшной отметины он ответил, что располосовал щеку, когда упал и сильно ударился о край каменного колодца. На беду врача нигде поблизости не оказалось, и рану пришлось лечить подручными средствами, вот и остался шрам. Но зато потом, когда мы сошлись поближе, мое терпение было вознаграждено: я узнал историю его жизни, полной самых невероятных событий. Много раз этот человек оказывался на волосок от гибели, но провидение хранило его для еще более жестоких ударов, а в конце концов наградило несметным богатством, но отняло всех близких. И еще меня поразила сила его духа… Видите, как случается, — помолчав, закончил отец Владимир. — И вы, милая моя, тоже не теряйте надежды.

— Он уехал?

— Я провожал его на пароход, носильщики тащили тяжеленные, окованные сундуки, предотъездная суета, шум причала… Кстати, как ни странно, он никогда не расставался с заряженным револьвером, а на плече у него всегда сидела маленькая обезьянка…

— Обезьянка? — Ольга поставила чашку и поднесла руки к горлу, словно у нее внезапно перехватило дыхание. — Цянь?

— Что? — не понял священник. — Не знаю, какой она породы, но очень забавный и ласковый зверек. И вот, почти год спустя, он написал мне, прислал денег и просил поставить часовенку.

— Имя?! — сдавленным голосом едва смогла вымолвить девушка. — Как его имя? У вас сохранилось письмо?

— Конечно. — Невольно заразившись ее волнением, отец Владимир взял с тумбочки плотный конверт и вынул из него лист бумаги с несколькими торопливыми строками. — Он живет в Америке, как я понял, весьма преуспевает, но и в благоденствии не забывает об ушедших в мир иной дорогих ему людях.

Не слушая, гостья нетерпеливо выхватила у него из рук письмо и впилась взглядом в строчки. Внизу стояла подпись: «искренне Ваш Александр Руднев».

— Это он! — Плача и смеясь, Ольга как безумная начала целовать письмо, но внезапно ее лицо исказила гримаса боли и недоумения. — А Юрий, где же мой брат Юрий? И Вок? Что стало с ними? Неужели погибли? Мне надо немедленно ехать к нему, это мой жених, понимаете? Это он!

Пораженный отец Владимир молчал, прижав руку к груди, чтобы хоть немного умерить бешеное биение сердца…

В Китае распространены два наречия — шанхайское и нанкинское.

Кан — теплая лежанка в фанзе.

Ходи — презрительное название китайцев в дореволюционной России.

Ли — китайская мера пути.

Цянь — десятая доля ляна, около четырех граммов. В данном случае намек на малый вес и размер животного, его кличка.

Муэр — грибы, растущие на стволах гнилых деревьев.