Юрий Вронский - Кровь викинга… И на камнях растут деревья

Однажды Харальд говорит Кукше:

– Я придумал. Тебе незачем весной уплывать с викингами. Мы разделаемся со Сваном здесь.

Кукша вопросительно смотрит на Харальда.

– Мы его отравим, – говорит Харальд.

– Как отравим? – изумлённо восклицает Кукша.

– Очень просто. Дадим яду в питье. Тут неподалёку в лесу живет одна колдунья, финка, она и лечит, и ворожит, и варит всякие ядовитые зелья – из трав, из кореньев, из жаб, из змей – изо всего. Колдунья даст мне самый страшный яд, если я попрошу.

Однажды, ещё в младенчестве, Кукша видел, как на лугу возле Домовичей подыхала корова. Изо рта у неё ручьём бежала слюна, и она часто-часто дышала. Потом у неё начались судороги, а немного погодя она вытянула ноги и затихла. Взрослые говорили, что корова наелась ядовитого вёху[44], которого много растёт на соседнем болотце.

– Не надо травить, – растерянно просит Кукша.

– Почему не надо? – говорит Харальд. – Сам же сказал, что должен отомстить. А мы теперь побратимы: твоя обида – моя обида, твоя месть – моя месть. Хорош я буду, если не помогу тебе в таком деле.

– Его надо… убить мечом, – говорит Кукша. – Кровь за кровь…

Ему не по себе, он никогда не слыхал, чтобы кто-нибудь из Домовичей кого-нибудь отравил. Да и Домовой говорил о мече, а не об отраве.

– Кто же спорит! – восклицает Харальд. – Конечно, убить мечом было бы лучше! Но как это сделать? Вызвать Свана на поединок? Сван – берсерк, а берсерки, как известно, в бою неуязвимы. Напасть неожиданно или прикончить сонного? Это значит нарушить мир и попрать закон гостеприимства. Мой отец – человек справедливый и никогда не простит такого убийства!

– А если отравить, простит? – удивлённо спрашивает Кукша.

– Чудной ты, – снисходительно отвечает Харальд, – ведь об этом никто не узнает!

И он с увлечением рассказывает о своём замысле:

– Я выпрошу у колдуньи самый лучший яд и дам ей за это марку[45] серебра. Не за горами большой пир по случаю весеннего жертвоприношения дисам[46]. Когда все захмелеют, я насыплю в один рог яду и пошлю его с рабыней Свану. Никто не обратит внимания, что ещё один пирующий свалился с лавки – там многие будут валяться. А наутро никому не покажется удивительным, что он так и не встал – на пирах ведь нередки случаи, когда упиваются до смерти.

Кукше не нравится Харальдова затея. Раз Свана нельзя убить в поединке, поскольку он берсерк и в бою неуязвим, Кукша отправится с викингами в поход и выждет подходящего случая, когда Сван будет лежать после битвы в приступе берсеркского бессилия, и прикончит его. Справедливая месть допускает подобное действие, если силы настолько неравны. Но тайно расправиться с гостем доброго конунга Хальвдана, у которого ты сам в гостях!..

Кукша просит друга не трогать Свана, но Харальд неумолим. Он уже весь поглощён своим замыслом и во что бы то ни стало должен его осуществить. Таков уж Харальд – сын конунга Хальвдана Чёрного – всякое дело он доведёт до конца!

К колдунье мальчики пробираются на лыжах по сосняку, растущему на склонах высоких холмов. К её дому не ведут ни тропинки, ни лыжни – перед мальчиками нетронутая снежная целина. Давно, как видно, никто не бывал у колдуньи. То и дело приходится огибать поваленные бурей сосны. Кукша неотступно думает о том, как помешать Харальдовой затее, но ничего придумать не может. А просить бесполезно – Харальд всё равно сделает по-своему.

Впереди между сосен забелелся просвет. Это поляна, там у подножия скалы стоит хижина колдуньи. Возле опушки Харальд говорит Кукше:

– Подожди здесь. Она терпеть не может, если к ней является больше одного человека.

Кукша остаётся ждать в лесу, а Харальд выходит на поляну и бежит к хижине. Он останавливается перед низенькой дверью с высоким порогом и стучится в неё лыжной палкой. Дверь открывается, как чёрная пасть, и проглатывает Харальда. Кукша успевает заметить мелькнувшее в двери жёлтое лицо, обрамлённое длинными седыми космами.

От нечего делать он разглядывает жилище колдуньи. Перед ним маленькая хижина из нарезанного дёрна, потонувшая в пушистых сугробах, на неё нахлобучена высоченная снеговая шапка, над шапкой поднимается синеватый дымок. Хижина стоит среди огромных камней, иной из них больше её самой. На камнях тоже высятся снежные шапки.

Кукша давно уже заметил, что в Норвегии не рубят домов из брёвен, как у него на родине. Здесь забивают в землю толстые колья и оплетают их прутьями или, обтесав, забивают как можно плотнее друг к другу. Получившиеся стены обмазывают глиной, а потом обкладывают нарезанным дёрном или камнями, которые слегка обтёсывают, чтобы лучше держались. Щели между камнями тоже забивают глиной. Кровли такие же, как в Домовичах – дерновые на берестяной подстилке, – но покоятся они не на стенах, а на особо врытых в землю столбах.

Харальд говорит, что его отец давно собирается построить новую гридницу из брёвен, как строят в Гардарики. Но здесь, в Норвегии, негде взять добрых мастеров для такого дела. Рабов с востока не привозят, а свободные, что воины, что торговцы, бывающие в Гардарики, не стремятся освоить там плотницкое ремесло.

Из хижины колдуньи доносится блеянье коз. На Кукшу наплывают воспоминания о родном доме. Плохо одному, в одиночестве тоска сдавливает сердце, словно капкан. Что ж, однако, так долго нет Харальда? Наверно, старуха не хочет давать яду и Харальд её уговаривает, стремясь, по обыкновению, во что бы то ни стало добиться своего. Хоть бы колдунья оказалась ещё упрямей, чем он!

Вдруг Кукша видит над хижиной вместо синеватой струйки густые жёлтые клубы. А немного погодя жёлтый дым начинает идти слабее, и постепенно его сменяет прежняя синеватая струйка. Сомнения нет, ведьма колдует. Значит, решила, как видно, дать яду, не посмела отказать конунгову сыну!

Наконец снова распахивается чёрная пасть двери и выплёвывает Харальда. Опять мелькают седые космы и жёлтое лицо. Когда Харальд приближается, Кукша видит, что глаза у него красные, точно он плакал.

Бежать обратно легче – они бегут по собственной лыжне. Харальд весело рассказывает:

– Сперва не хотела давать. Большого быка, говорит, ты задумал свалить. Боюсь, что тебе это не удастся. Есть силы, которые не хотят этой смерти. – Тут Харальд с усмешкой взглядывает на Кукшу. – Это она про тебя! Я, конечно, начал уговаривать. Долго уговаривал, наконец берёт она из каменной ступы какой-то жёлтый песок, а из деревянной – зелёный и кидает в пламя. Что тут началось! Повалил дым, поднялась вонь – я чуть не задохнулся! Она пригнула меня к земле и говорит:

– Смотри!

А у меня из глаз слёзы, ничего не вижу.

Когда дым рассеялся, колдунья говорит:

– Вот тебе то, чего ты просишь, только, сдаётся мне, что не судьба ещё быку околеть. Сдаётся мне, не от яда он околеет, а падёт от меча, и не здесь, а в дальних краях. Будь, говорит, поосторожнее, юный господин!

– Это уж, отвечаю, не твоя забота!

Отсыпаю ей серебра – не берёт.

– Раз я не уверена в успехе дела, – говорит, – так и плату вперёд брать не буду. Коли выйдет дело, принесёшь, не забудешь, а нет – значит, квиты. Боюсь, от того, что ты задумал, будет у тебя больше огорчений, чем радостей.

Помолчав, Харальд добавляет:

– Вишь, сколько накаркала, серая ворона!

– А может, не напрасно она каркала, – с надеждой говорит Кукша, – может, лучше её послушаться?

Харальд громко смеётся, даже чересчур громко; в смехе его слышится натужность.

– А ты и рад! Всё, мол, сходится – и в дальнем походе, и от меча, всё, как ты хочешь! Да это она просто боится, как бы Хальвдан не узнал, вот и отговаривает. Так же, как и ты. Ты ведь тоже боишься! Ведь боишься?

Молчит Кукша, а Харальд меж тем продолжает:

– Не бойся! Никому и в голову не придёт, что мы его отравили.

Он останавливается и достаёт из-за пазухи крохотный кожаный мешочек, точно такой же, как у Сигню. Харальд развязывает его и говорит:

– У финки на стенах много развешано таких мешочков. Откуда она знает, в котором что? Гляди!

Они оба с любопытством рассматривают щепотку таинственного серого порошка, похожего на золу, но обладающего таким страшным могуществом.

– Зола! – говорит Харальд. – Помогает от изжоги!

Он высовывает язык и тянется кончиком языка к порошку, вот-вот коснётся. Кукша цепенеет от ужаса, а Харальд, взглянув на него, весело хохочет. Перестав смеяться, он говорит с удивлением:

– Чудно, так и подмывает попробовать!

На дворе яркое солнце, по сугробам стелются синие тени. Студёно, а Кукше всё кажется, что он чувствует запах талого снега. Весна ещё не пришла, но уже дразнит ноздри.

Харальдовы сёстры беззаботно катаются на санках с горы. Харальд и Кукша присоединяются к ним. Санки маленькие, с широкими полозьями. Они рассчитаны на двоих, и Кукша садится вместе с Сигню. Вот Кукша и Сигню съезжают по склону холма среди утонувших в снегу молоденьких сосёнок. Всё быстрее и быстрее летят расписные санки, оставляя позади облако снежной пыли.