Богдан Сушинский - Костры Фламандии

– Каким же образом я могу отблагодарить вас, мастер? – Лили вдруг почувствовала, что голос ее предательски задрожал. – Назовите реальную сумму.

Мастер грустно улыбнулся и покачал головой.

– Тогда назовите свои условия.

– Мне вообще неудобно говорить об этом, баронесса.

– А разве мне удобно будет чувствовать себя у вас в долгу?

– Видите ли, я никогда не прибегал к такому способу увековечения собственного имени.

– Собственного? К какому именно способу? Потребуется строительство еще одной башни, которая станет носить имя мастера Гутага?

– Это было бы слишком. Но, с вашего позволения… На камнях, у основания обеих башен – Фридриха и Лили – будет написано: «Возвел мастер Гутаг». Всего-навсего три слова. Сделать это несложно: каменщики выбьют буквы и зальют их расплавленным свинцом.

Мастер так и не понял, почему Лили взглянула на него с нескрываемой благодарностью. Он-то считал, что решиться на такое позволение баронессе будет трудно. На замке Вайнцгардтов и вдруг имя какого-то мастера. Конечно же, он и предположить не мог, какие страхи на самом деле одолевали в это время девичью душу Лили.

– Видите эти крепостные стены, мастер?

– И что?..

– Они в вашем распоряжении. Ваше имя может быть выбито на каждом вложенном в них камне.

– Но эти стены возведены не мною.

– На каждом камне, мастер Гутаг, – не стала выслушивать его возражения Лили, – на каждом! Вместе со словами моей признательности. Отто, коня!

Догнать нападавших солдатам не удалось. Те успели пересечь небольшое поле и скрыться в лесу, где преследовать их капитан благоразумно запретил, побаиваясь потерять людей. Тем более что карету разбойники бросили еще в начале поля.

Вернувшись к этому месту, солдаты увидели, что рядом с ней лежит полураздетый, изрубленный саблями молодой священник, а чуть позади кареты умирает смертельно раненый бандит, которого, сопротивляясь, священник сумел застрелить из своего пистолета. Святой отец даже успел схватиться за саблю, однако так, с саблей в руке, и погиб. А вот одежду с него срывали, очевидно, только для того, чтобы забрать письмо, уже у мертвого.

Кучера нигде обнаружить не удалось. Это сразу же вызвало подозрение, что он был в сговоре с бандитами и просто-напросто сбежал.

Когда, вернувшись вместе с каретой, капитан высказал это предположение Гардену, тот ничуть не удивился.

– Ничего странного: этот негодяй был подкуплен ими, – совершенно спокойно заявил лейтенант. – Наш кучер неожиданно приболел, найти ему замену оказалось трудно, и вот тогда, буквально в последние часы, нам подсунули этого рыжеволосого детину с отрубленным ухом, который сразу же вызвал у нас подозрение.

– Жаль, что нам не удалось настичь его. Судя по всему, он бежал на коне убитого разбойника.

– В том-то и дело, что на нас нападали не разбойники, – возразил Гарден. – Эти пострашнее. Однако разбираться будем потом. Положите священника и этого мужественного солдата-шведа на подводы. Мы похороним их на ближайшем сельском кладбище, отдав все воинские почести.

– Они заслуживают этих почестей. Это я вам говорю, капитан Стомвель.

– Как, вы, лейтенант Гарден, смеете распоряжаться здесь?! – возмутился прискакавший во главе своих мушкетеров д’Артаньян. – Вы, ничтожный трус, который вместо того, чтобы сражаться с разбойниками, решил отсидеться на дереве?!

– Верно, лейтенант, – вдруг всполошился грузный седоусый капитан. – Я сам видел, как вы топтались у дерева, очевидно, уже спустившись с него. Это я вам говорю, капитан Стомвель.

– Он и в самом деле вел себя, как трус! – возмутился теперь уже кто-то из солдат охраны.

– Разве это офицер?! – презрительно процедил сержант, возглавлявший группу разведки.

– Его должны судить и расстрелять перед строем солдат как труса и предателя! – словно камни, швыряли со всех сторон в Гардена.

Однако тесно окруженный возмущенными солдатами и мушкетерами лейтенант спокойно выслушивал все это с гордо поднятой головой, стройный и невозмутимый, словно усаженная на живого коня статуя римского полководца. И это окончательно выводило д’Артаньяна из себя.

– Я бы тут же вызвал вас на дуэль, мсье Гарден, если бы считал, что вы достойны этого! – заявил граф.

– С дуэлью лучше подождать до следующего нападения, – вежливо посоветовал Гарден.

– Нет-нет, только не это! Никаких дуэлей, – замахал руками Стомвель. – Я запрещаю. Хотя должен заявить вам, лейтенант Гарден, – воинственно пожевал он кончик своего седого уса, – что вы действительно недостойны офицерского мундира. И об этом мною будет доложено, как только обоз вернется в Париж. Это я вам говорю, капитан Стомвель.

Лейтенант хладнокровно осмотрел все обозное воинство и вдруг совершенно искренне рассмеялся, приведя его в изумление.

– Офицерского мундира, господа, я действительно не достоин, – все еще улыбался Гарден. – И при первой же возможности охотно избавлюсь от него. Однако, позволю себе заметить, капитан Стомвель и вы, лейтенант д’Артаньян, что от тех двоих бандитов, тела которых обозники только что отнесли под дуб, избавил Францию именно я, а не кто-либо из вас, достойных своих мундиров.

– А ведь действительно, – первым очнулся сержант с изуродованной ожогами левой щекой, – их убил лейтенант Гарден. Обозники видели это.

Воины растерянно и пристыженно переглянулись.

– Все произошло так быстро, – попытался оправдаться кто-то из них, – что мы не успели отреагировать.

Однако никто не собирался выслушивать его.

– …Вы, господа, забыли отметить, – продолжил свою мысль Гарден, – что только мы, погибший в схватке солдат-швед и я, мгновенно опомнились и по-настоящему вступили в бой с нападавшими в то время, как ни один из вас не сумел высечь хотя бы искорку из своего клинка. Вам не кажется это странным? Особенно вам, граф д’Артаньян, который, нарушив строгий приказ принца де Конде неотлучно следовать за каретой, оказался вдалеке от нее, в хвосте обоза?

– Но так… случилось! – вскипел д’Артаньян, все еще не признавая за трусливым лейтенантом права на разбор этой схватки. – Мы были рядом. У кареты остались солдаты. Не моя вина, что они занялись повозкой. Кто же мог предположить, что на этой проклятой возвышенности?..

– Предполагать и предвидеть обязаны были вы, – перебил его Гарден, незаметно для всех перейдя на командирский тон. – И принять меры. А не носиться с идеей во что бы то ни стало увести карету подальше от обоза. С весьма, должен вам заметить, подозрительной идеей.

– Уж не обвиняете ли вы меня?! – схватился за рапиру д’Артаньян. – Если намерены обвинять, то клянусь пером на шляпе гасконца…