Джек Линдсей - Подземный гром

Когда умер Клавдий, Нерону шел всего семнадцатый год. Объявленный императором в лагере преторианцев, а затем и в сенате, он был осыпан бесчисленными почестями, из которых не принял, по словам Светония, только титула «отца отечества», сославшись на свою молодость.

Первые годы правления Нерона римские историки называли «счастливыми» и «золотым пятилетием». Он начал с того, что Почтил память Клавдия великолепным погребением, похвальной речью и даже обожествлением. Правда, несколько позже он любил говорить, что грибы — настоящая пища богов, поскольку Клавдий был отравлен именно грибами. Нерон воздал почести и памяти отца своего Домиция Агенобарба; матери же в начале своего правления он доверил многие государственные дела.

Молодой император под влиянием своих воспитателей стремился установить хорошие отношения с сенатом, всячески подчеркивая свое уважение к нему. Он обещал предоставить сенату управление государством, большинством провинций, оставляя за собой лишь командование армией. Обещал не давать власти (как то было при Клавдии) своим любимцам и вольноотпущенникам.

Вообще Нерон подчеркивал, что он будет, править по начертаниям Августа, и как будто специально стремился не пропустить ни одного случая, где он мог бы показать свою щедрость и мягкость…

Однако вскоре все переменилось. Нерону стала надоедать опека властолюбивой матери, Бурр и Сенека подогревали эти его настроения. Однажды по их совету он весьма почтительно, но настойчиво вывел Агриппину из сената, когда та при официальном приеме послов хотела сесть на возвышении, где стояло кресло для императора.

Отношения между матерью и сыном ухудшались. Мстительная Агриппина дала Нерону понять, что, если она сумела добиться его возведения на престол, она может это сделать и для кого-нибудь другого, в частности для родного сына Клавдия — Британика. Однако результатом этих угроз оказалась лишь неожиданная и скоропостижная смерть Британика. Он был отравлен во время пира, причем яд приготовлялся, как говорили, в спальне Нерона, под его личным наблюдением. Затем настала очередь и самой Агриппины, и Нерон не остановился перед убийством матери. Примерно с этого времени начинают портиться и его отношения с сенатом. Против ряда сенаторов возбуждаются обвинения, приводящие к конфискациям земельных владений, начались также преследования по закону об оскорблении величества. В 62 г. умер Бурр (говорили, что он был отравлен императором), а Сенека, потеряв всякое влияние, удалился в частную жизнь. Их место занял новый фаворит императора, всячески потакавший его жестоким наклонностям, — префект претория Тигеллин.

Нерон считал себя выдающимся поэтом, певцом и музыкантом, выступал публично, причем перед выступлениями всякий раз чрезвычайно волновался, робел, заискивал перед судьями и зрителями. На игры и празднества тратились огромные суммы. Императором были введены в Риме состязания по греческому образцу, которые он называл «нерониями», они состояли из трех отделений — музыкального, гимнастического и конного. Для римлян устраивались великолепные игры в цирке. Иногда после звериной травли на арену цирка пускалась вода и начиналось морское сражение, которое сменялось затем боем гладиаторов. Праздник кончался пиром на плотах и лодках, народу раздавались подарки и жетоны, по которым можно было получить зерно, одежду, драгоценности, рабов, а иногда даже дом или поместье.

Во время одного из публичных выступлений Нерона в Неаполе из столицы пришла страшная весть — в городе вспыхнул пожар. Огонь бушевал целую неделю, две трети Рима выгорело, многие тысячи людей остались без крова и имущества или погибли в пламени.

Нерон горячо откликнулся на стихийное бедствие. Он срочно вернулся в Рим, предоставил тем, кто остался без крова, свои сады и парки, открыл все склады и амбары, выдавал денежные пособия, обещал на свой счет отстроить дома. Но, несмотря на все эти меры или именно благодаря им, по городу распространился странный слух: Рим якобы была подожжен по распоряжению самого императора, который задумал наново и самым великолепным образом отстроить «вечный город». Говорили даже, что Нерон с крыши своего дворца наслаждался зрелищем бушевавшего пламени и пел под аккомпанемент кифары о гибели Трои.

Как бы то ни было, но после пожара Нерон действительно принялся отстраивать Рим. Для себя император построил новый дворец, который он назвал «Золотым домом». Вот как описывает его Светоний: «О размерах дворца и его убранстве достаточно сказать следующее. Вестибюль в нем был такой высоты, что там уместилась колоссальная статуя императора, высотой в сто двадцать футов; площадь же дворца такова, что тройной портик по сторонам был в милю длиной; внутри же был пруд, подобный морю, окруженный строениями, подобными городам, а затем — поля, пестреющие пашнями, пастбищами, лесами и виноградниками и на них — множество домашнего скота и диких зверей. В самих покоях все было покрыто золотом, украшено драгоценными камнями и жемчужными раковинами; в обеденных палатах потолки были штучные, с поворотными плитами, чтобы рассыпать цветы, с отверстиями, чтобы рассеивать ароматы; главный зал был круглым, и днем и ночью он безостановочно вращался вслед солнцу; в банях текли соленые и серные воды. И когда такой дворец был закончен и освящен, Нерон только и сказал ему в похвалу, что теперь наконец он сможет жить по-человечески».

Строительство, массовые зрелища, игры и празднества опустошали государственную казну. И хотя такая политика императора импонировала римскому городскому плебсу, расплачиваться за нее приходилось всем италийским городам и провинциям, причем, естественно, основная тяжесть поборов ложилась именно на плечи провинциального населения.

Последние годы правления Нерона характеризовались обострением как внутреннего, так и внешнего положения империи. Восстание в Британии, борьба с Парфией за Армению, наконец, возникший в самом Риме заговор против Нерона (65 г.). В состав заговорщиков входили видные сенаторы и близкие к ним командиры преторианской гвардии. Недовольство императором, боязнь необоснованных преследований с его стороны, общее состояние Неуверенности — таковы, очевидно, были причины, толкавшие определенные круги римского общества на активное выступление против «тирана».

Что касается главной фигуры заговора — Гая Калпурния Пиз она, то следует сказать, что это был человек заурядный, не примечательный ничем, кроме знатности рода, привлекательной наружности и ласкового обхождения. Он фактически и не был истинным руководителем или инициатором заговора; Тацит в качестве наиболее активных его участников называет преторианских командиров Субрия Флава, Сульпиция Аспера, известного поэта Аннея Лукана и консула Плавтия Латерана. Кроме того, к заговору, очевидно, был привлечен Сенека и второй — наряду с Тигеллином — префект претория Фений Руф. Мы находим эти имена в романе Д. Линдсея.