Мишель Зевако - Принцесса из рода Борджиа

Он отдыхал лишь секунду и видел, словно сквозь туман, дюжину мертвых тел, лежавших в лужах крови. Пол был усыпан обломками шпаг и масок, стены усеивали зловещие красные капли…

А неподалеку сгрудилось несколько убийц, которые яростно колотили по стене эфесами своих шпаг, завывая и обезумев от ужаса… Наверно, где-то там была дверь, но она никак не желала открываться!

Это была последняя предосторожность, принятая Фаустой, желавшей смерти Пардальяна… Она не хотела оставить никакой надежды на бегство… А быть может, не хотела оставить никакой возможности для себя уступить чувству жалости!..

Итак, дверь не поддавалась. Звуки органа и погребальное пение перекрывали шум, создаваемый призывами о помощи. Если же кто-то и слышал эти призывы, то мог предположить, что Пардальян предпринял отчаянную попытку защититься и убил кое-кого из нападавших перед тем, как умереть!..

Внезапно все находившиеся в комнате смерти поняли это. Убийцы, прекратив свои завывания, повернулись к шевалье, рассвирепев, с дикими проклятьями бросились на него…

Два шага вперед! И та самая булава, которую палач с трудом поднимает, чтобы нанести всего лишь один удар, вновь начинает описывать круги!.. К этому человеку невозможно приблизиться!.. Они отступают!.. А он вновь движется вперед!

Пардальян прошел комнату из конца в конец, и вдруг весело рассмеялся: еще трое бандитов провалились в дыру… Теперь их осталось только семь или восемь, и они трепетали от страха и что-то невнятно шептали, ибо сорвали себе голос долгими воплями…

Еще трижды они набрасывались на него, желая поразить, куда только можно: в руку, в лицо, в ноги… И каждый раз он вдребезги разбивал один череп! Булава делала свое дело: вращаясь, наталкиваясь на голову или плечо, она дробила, сокрушала насмерть… И вдруг Пардальян увидел, что все его враги повержены!.. Булава выпала из его рук. Он попытался ее поднять, не смог и прошептал:

— Как я мог держать это в руках?

Он огляделся вокруг. Поскольку ему было трудно дышать, он оторвал воротник своего камзола. Только тогда он оценил ужасающий результат бойни, и его лицо стало мертвенно бледным. Он подумал о женщине, ставшей причиной всего этого кошмара, и ощутил прилив ненависти. Какое-то время (он не мог определить, сколь долго) Пардальян был во власти лишь одного чувства — чувства безумной ненависти. И если бы Фауста появилась в это мгновение перед ним, он бы ее убил…

Затем он успокоился, утер пот со лба и прошептал:

— Бедняги!

Он еще раз вытер лицо, думая, что его заливает пот, но тут заметил, что плачет…

Во дворце чьи-то замогильные голоса монотонно читали по нему отходную. Внезапно наступила полная тишина. Пардальян понял, что сейчас сюда придут, желая убедиться в его смерти, в том, что он — неважно живой или мертвый — сброшен в реку. Эта мысль заставила его собраться и вновь вернула ему хладнокровие. Одновременно она позволила ему с большей справедливостью оценить ситуацию с точки зрения законов морали.

— Каждый защищает свою шкуру как может, — проворчал он. — Здесь было поле битвы. Я убил для того, чтобы не быть убитым. А так как я сделал, защищаясь, все что было в моих силах, то пришло время покинуть негостеприимное место…

Говоря так, он, прищурившись, созерцал дыру, куда его хотели сбросить и которая представляла теперь единственный шанс бежать. Он подошел к ее краю, встал на колени, вгляделся — и не увидел ничего, кроме мрака; но он очень хорошо слышал, как там в глубине, тихо шептались и шелковисто скользили воды реки.

Ему нельзя было терять ни секунды. Он ухватился обеими руками за края дыры и, повиснув на них, соскользнул вниз; ногами, болтавшимися в пустоте, он постарался нащупать… Есть! Он спасен!

Как мы сказали, комната для казней располагалась над рекой. Она не была частью самого здания дворца, а являлась его пристройкой. Пол ее был настелен на сваи, выступавшие из воды. Ноги Пардальяна наткнулись на одну из этих свай. Она шла по диагонали, упираясь в пол.

Пардальян, продолжая ощупывать ногами это скользкое бревно, понял, где оно заканчивается: свая доходила почти до самого отверстия в полу! Нечто похожее на стон сорвалось с губ Пардальяна; это было восклицание человека, знающего, что он спасен.

Обхватив сваю ногами, он отпустил края дыры и мгновенно уцепился за бревно обеими руками. Это мог проделать только человек, который страстно хочет жить, потому что ему есть кого любить и кому мстить!

Соскользнув по свае, он почувствовал, что погружается в воду.

— Отдохнем немного, а затем я пущусь вплавь, и было бы очень странно, если бы я не добрался до того или другого берега… Вот я и вырвался из когтей прекрасной Фаусты и думаю, что…

Пока он говорил эти слова, что-то мягко задело его. Пардальян коснулся этого предмета, ощупал его руками, — и его охватил озноб от ужаса: это был труп, труп одного из людей, упавших в реку! Почти тотчас же он задел другой труп, покачивающийся на волнах. В ту же секунду около него, около той сваи, за которую он цеплялся, Пардальян разглядел еще несколько тел… Волны качали их, поднимали, опускали, но не уносили прочь!

Почему?! Почему они оставались здесь?!

В этот момент Пардальян вновь ощутил отвратительные прикосновения: ледяные руки легко дотрагивались до него, вызывая дрожь своими жуткими ласками. Трупы кружились по воле водоворота, как если бы звали его, давали ему знак следовать за ними и стремились утянуть его за собой. Разум шевалье мутился от ужаса…

Он находился в воде, уцепившись за бревно, погрузив пальцы в липкий мох, покрывающий его. Черные струи Сены скользили между сваями и разбивались о фундамент дворца, а вокруг него все плавали и плавали трупы! Они касались его, натыкались на него, жили какой-то своей жуткой жизнью и безмолвно кружились в страшном хороводе.

Пардальян чувствовал, что волосы у него встали дыбом, а рот раскрылся для крика, но крик этот застрял в горле; глаза расширились, чтобы хоть что-то рассмотреть, но он ничего не видел, или, по крайней мере, различал все неясно. У него была заторможена сама способность мыслить, в мозгу оставался лишь страх. Затем ощущение тоски и ужаса, вызванного шевелившимися в воде трупами, стало столь нестерпимым, что он почувствовал, как его мысль просыпается… Он понял, однако, лишь одно: еще минута — и он лишится рассудка! Так что ему надо не бояться мертвых, как он не боялся живых, а поскорее броситься в воду и утонуть!

Это ощущение, в свою очередь, прошло, и Пардальяну удалось частично преодолеть страх. Он поднял голову и там, в вышине, в неясном свете увидел квадратное отверстие. Тогда он подумал о том, что может избежать объятий мертвецов, поднявшись наверх. Возможно, он найдет способ выйти из дворца. По крайней мере, он сможет дать отдых своему разуму и телу…