Георг Борн - Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1

Влияние же Серрано все более и более падало, даже Прим, бывший одно время ее избранным любимцем, был вытеснен ловкими интригами Санта Мадре. В легковерной Изабелле ловко возбудили подозрение, что эти верные защитники ее только добивались своей собственной выгоды. Когда Маттео в этом совершенно убедил королеву-мать, она постоянными нашептываниями дала понять всегда восприимчивой Изабелле, что Серрано, Прим и Топете только гоняются за богатствами, почестями и титулами для себя и своих близких. Изабелла в душе стала им не доверять, несмотря на то, что прежде сама осыпала их всевозможными наградами.

Возобновившееся влияние Санта Мадре чувствовалось и в правительстве, издававшем указы о ссылках и всевозможные строгие приговоры против либералов, как бы ни были они влиятельны и высоко поставлены. Так, в короткое время были сосланы один за другим Конха, О'Доннель и инфант Ивикаский, за ними скоро последовал любимый в народе Шеллей.

Этот удобный способ отделываться от людей либеральной партии был страшно отмщен впоследствии.

Хитрый патер Фульдженчио, с безбородым худощавым лицом и орлиным носом, низко поклонился ожидавшей его королеве. Он вошел в тот самый маленький кабинет, в котором Изабелла некогда молилась за Серрано и еще недавно принимала министра Олоцагу, предостерегавшего ее от патеров.

Фульдженчио знал слабость королевы, любившей низкие поклоны, и никогда не пропускал случая, даже в придворной капелле, при ее появлении выказывать внешне знаки самого глубокого почтения, мысленно насмехаясь над легковерной владычицей.

— С удивлением и неудовольствием слышали мы, благочестивый отец, — начала Изабелла, — что преступнику, известному под именем вампира, удалось бежать из Санта Мадре! Поистине, если бы мы знали, что тюрьма на улице Фобурго, слывшая некогда за самую надежную в мире, стала вдруг так ненадежна, мы, конечно, не согласились бы поручить этого гитаноса отцам инквизиции.

— Гнев вашего величества справедлив! В Санта Мадре все в высшей степени взволнованы, теперь нет больше ничего надежного, ничего святого! — почтительно говорил Фульдженчио.

— Этого преступника должны были сторожить безотлучно!

— Он содержался в самом глубоком подземелье, был под тремя замками, но да помилуют нас святые! — воскликнул Фульдженчио с поднятыми к небу глазами. — В Испании есть нечестивая власть, которая, я должен откровенно и честно сознаться, далеко превосходит власть вашего величества!

Изабелла недовольно посмотрела на патера, потом вспомнила про тайное общество, уже несколько раз доказавшее ей основательность слов Фульдженчио.

— Так вы думаете, что и этого преступника освободила…

— Рука Летучей петли, ваше величество, это верно! Этот замаскированный незнакомец, этот гидальго, называющий себя доном Рамиро, уже несколько раз проникавший в стены Санта Мадре, как будто все двери сами собой перед ним отворяются, в эту ночь собственноручно вырвал вампира из рук правосудия!

Изабелла вскочила — этого она не ожидала! Глаза ее смотрели мрачно и неподвижно, маленькие мягкие руки сжимались с такой силой, которой нельзя было предположить в испанской королеве.

— Вполне ли вы уверены в том, что мне докладываете? — медленно спросила она.

— Замаскированный дон Рамиро собственноручно освободил его, привратники видели и узнали его! — отвечал Фульдженчио.

Изабелла нахмурилась.

— На этот раз он от меня не уйдет! — запальчиво вскричала она. — Мера полна, он заслуживает смерти!

— Да ведь еще не знают, кто этот ловкий гидальго. У него, как у всех воров и мошенников, есть поддельный ключ ко всем дверям. Даже не знают места совещаний этого опасного общества! — отвечал патер с плохо скрытой насмешкой, рассчитывая этим еще более рассердить королеву. Как все инквизиторы, он ненавидел Летучую петлю.

— Его должны отыскать, моя карающая рука сумеет наказать дерзкого, явно смеющегося над нашими предписаниями.

— А этот дон Рамиро?

— Погибнет, как только очутится в нашей власти, — горячо воскликнула Изабелла.

— Как бы он ни был высоко поставлен? — спросил Фульдженчио, следя за выражением ее лица.

— Мы обещаем вам приговорить его к смерти!

— Позвольте мне, ваше величество, вас поблагодарить от имени Санта Мадре, — сказал патер, — пора положить конец этому самоуправству!

— Я чувствую то же самое, а потому поступок прошлой ночи не останется безнаказанным! Я сдержу свое слово!

Королева была очень взволнована. Она поспешно отпустила патера, который подобострастно поклонился ей. Воротившись в свои покои, она велела позвать к себе министра-президента, генерал-капитана и начальника стражи.

Господа эти явились с самыми покорными лицами, не зная, как и чем угодить взволнованной королеве, но ни один из них не мог дать хотя каких-нибудь сведений о тайном обществе и его предводителе. Изабелла становилась все раздраженнее и с трудом преодолела свой гнев, когда начальник стражи признался, что, несмотря на все старания, не могли добиться, кто такой этот таинственный дон Рамиро.

Между тем Фульдженчио, пройдя через зал адъютантов, вступил в коридор. К нему неожиданно подошла закутанная монахиня.

— Скорей, идите за мной! — прошептала она патеру.

Фульдженчио знал, что прекрасная графиня генуэзская, влиятельная монахиня Патрочинио, только тогда употребляла подобные слова, когда хотела сообщить ему какую-нибудь важную тайну. Он еще с большей готовностью последовал за своей проводницей. Патер любил останавливать свои взоры на ее роскошном и соблазнительном стане. Монахиня ожидала его в уже известной нам спальне. Чтобы ей не было так жарко, она немного расстегнула свое одеяние, под которым сегодня было надето черное гладкое платье. Глаза графини зловеще блестели — ее лишили наслаждения тайно пытать упорно сопротивлявшегося Аццо — у нее похитили цыгана! Первое, что она сделала по получении этого известия, было побудить Жозэ и его фамилиаров во что бы то ни стало отыскать место сборища общества Летучей петли, которого до сих пор никто еще не мог открыть. Она хотела немедленно дать почувствовать свою власть этому предводителю га иного общества, она хотела уничтожить его. Полчаса тому назад Жозэ доложил ей, что Аццо бежал в ночь под покровительством Летучей петли, а теперь она уже получила ответ, вызвавший на ее холодном лице ледяную, надменную улыбку.

— До цыгана я уже доберусь, но прежде я погублю тебя, дон Рамиро!

Патер Фульдженчио вошел в спальню монахини. Он тотчас же увидал, что прекрасная Рафаэла расстегнула свое платье, что очень понравилось благочестивому патеру.