Ефим Сорокин - Змеиный поцелуй
Помощь проекту
Змеиный поцелуй читать книгу онлайн
Тут произошло неожиданное. Все вдруг замерло, все стихло. По жерди, над головой, извивающимся страхом скользнула змея. Прыгнула вниз, хвостом держась за жердь, и ужалила меня в лоб. И снова — тишина. И жутковатый шорох в рисовой соломе.
Брахман оказался весьма благоискусен в змеиных укусах. Даже раджа знал о брахмане-лекаре и однажды привозил к нему своего гостя, ужаленного змеей на охоте. Жрец взял мою голову длинными зрячими пальцами и, чуть прищурившись, внимательно стал изучать ранки. Колотьба в моей груди не унималась. Наконец брахман сказал:
— Змеиный поцелуй.
Люди шумно вздохнули.
— О! — И только Нидан отнесся к словам брахмана недоверчиво, точно ждал каверзы от жреца. Судья хмуро улыбнулся, зорко, как опытный ворон, следя за всеми. Люди нет-нет да и посматривали вверх, на то место, где исчезла змея. Шептали в недоумении:
— Змеиный поцелуй?.. Змеиный поцелуй?..
— Такое иногда случается. — Все смолкли, когда брахман заговорил, даже юркие ребятишки присмирели. — Сердце этой змеи переполнено любовью. У змеи, которая тебя поцеловала, ятри, девичье сердце! Эта змея никогда не причинит тебе вреда. Она любит.
Я недоверчиво улыбнулся, но улыбнулся открыто, и жрец не обиделся. Во всяком случае обида никак не проявилась на желтоватом, в глубоких морщинах лице.
— Ни один заклинатель змеи не сможет приручить ее, и ни один мангуст не сможет одолеть ее, ибо она любит. Но теперь, пока змея рядом, ни одна женщина не подойдет к тебе. А когда ты умрешь (я не знаю, как хоронят в твоей стороне, ятри), прежде чем тебя сожгут, пустят по водам или предадут земле, эта змея свернется на твоей груди и умрет вместе с тобой.
Я не поверил брахману, но его слова несколько озадачили меня. Поразмышляв, я решил, что змея послана Господом для моего вразумления. В последнее время я до того избаловался, что в городах, которые проходил, непременно осквернял себя с некрещеными жонками. Они были красивы и дешевы. И любого цвета кожи. Порой даром. Трудно было посмотреть на них без вожделения, когда груди у них голы и только на гузне — плат. А гузна выглядит, как правило, весьма вызывающе. И хотя читал я покаянные молитвы, но, подходя к новому городу, ловил в себе бежавшую тайной трусцой мысль: непременно зайду к позорным жонкам. И любодейственную страсть паки проявлял. И вот, похоже, долготерпение Господа закончилось, и он, чтобы обуздать мою похоть, по немощи моей послал мне змею с девичьим сердцем.
Вечером меня посетила молочница Анасуйия, возраст которой не боялся любвеобильной змеи. Молочница пришла за домашними бутами. И я еще раз спросил женщину, знает ли она Христа Распятого.
— Нет, — был ответ. И снова сомнения охватили меня, и дым очага, и запах рисовой похлебки показались мне в тот вечер нестерпимо горькими. Собирая домашних бутов, молочница сновала по хижине, то открывая, то загораживая собой огонь очага. Я испытал Анасуйию в вере ее, а она только сказывала:
— Верую… верую… — и кланялась домашним бутам, кланялась. Я был озадачен. Сколько я ковов лишних дал! И дебрью лесной, и колючкой злой. И во рту, кроме кичиря сухого, ничего не было. Думал, вы во Единого Бога Отца веруете… И в Господа нашего Иисуса Христа… и в Духа Святого Господа Животворящего, — и что я вижу? Думал, нашел-таки Церковь, которую насадил святый апостол Фомо!..
— Верую… верую… — шептала Анасуйия и, коротышка-толстуха с лоснящейся кожей, немного смешно кланялась, сложив, точно папежница, ладони у подбородка. А я бездумно смотрел на шею женщины с тремя гладкими, как у раковины, складками.
3Офонасей не знал и не мог знать, что накануне его прибытия в деревню во дворцовой бутхане голова идола ответила молящемуся радже шепотом. И раджа, озадаченный, вынул из-под языка золотую пластинку с именем бога и задумался над тем, что прошептал идол.
Ветер поднял белый занавес, когда раджа вышел из внутренних покоев, и телохранители вытянулись в знак приветствия, не удивившись, что на божественном одежда простолюдина.
Древние повествования сохранили много трогательных и поучительных рассказов о царях, которые переодетыми покидали стены своих дворцов и неузнанными ходили по городам и весям, наблюдая жизнь своих подданных. Конечно, подданные узнавали в них вельмож, но они, как правило, скрывали свой титул и представлялись наблюдателями за справедливостью.
И вот в один прекрасный день в хижину молочницы Анасуйии постучал человек в одежде простолюдина. Постучал так тихо, что Анасуйия сперва подумала, будто большой жук бьется о бамбуковые жерди хижины. Анасуйия сразу признала в пришедшем вельможу (ибо он был глубже и свободнее), пригласила гостя в дом и омыла ему ноги. И когда омывала ноги вельможе в одежде простолюдина, тот представился наблюдателем за справедливостью. Анасуйия на миг замерла. Но тут же подумала, что ей нечего бояться, потому что уже несколько лет как она вдова, и ее муж, которому она была неверна, уже не узнает о ее изменах. А молоко она никогда не разбавляла. Анасуйия покорно взглянула на гостя и спокойным голосом спросила:
— Что я должна делать, господин?
— С севера в наши земли идет ятри. Он купец и вития, поклоняется Распятому, — говорил наблюдатель за справедливо-стью, лаская пальцами золотую пластинку с буквенной вязью. — Пишет повесть об апостоле Распятого — Фоме. Имя ятри — Офонасей. Ищет в Ындии единоверцев Церкви, которую насадил Фома. Остановится в вашей деревне.
— Этот ятри несет в себе какую-то угрозу нашему радже и его подданным?
— Нет, скорее — наоборот, он может нам пригодиться. Через его сердце пойдет битва в неземном измерении.
— Я должна полюбить его?
Наблюдатель за справедливостью был несколько озадачен, ибо из слов молочницы следовало, что пожилой она себя не считает. Владыка улыбнулся про себя и, опасаясь зазря обижать Анасуйию, сказал:
— Полюби его беззаветно и тихо, как сестра, — и с этими словами наблюдатель за справедливостью щедрой рукой положил в нишу с домашними бутами туго набитый мешочек.
Вельможа отказался от трапезы.
— Ты должна запомнить несколько фраз и при случае вставить их в разговор с ятри.
— Я сделаю все, что надо, господин, — сказала Анасуйия и приготовилась слушать и запоминать.
Покинув дом молочницы, наблюдатель за справедливостью дошел до края деревни, как вдруг остановился и зашагал обратно, точно что-то забыл сказать. Подойдя к хижине, заглянул в приоткрытую дверь. Стоя на коленях у ниши с домашними бутами, Анасуйия большими глотками пила из лохани воду, которой только что омывала ноги гостю. Наблюдатель за справедливостью удовлетворенно кивнул и, положив под язык золотой талисман с буквенной вязью, зашагал к краю деревни, где его поджидала колесница.