Семьдесят два градуса ниже нуля. Роман, повести (СИ) - Санин Владимир Маркович

Этот момент в отчете очень важен и спорен, я так и вижу на полях вопросительный знак: почему двенадцать человек, без практических шансов на удачу, остались, если опасность повторной лавины была столь очевидной?

Как советовал Марк Твен, говори правду, и ничего не нужно будет запоминать. Виктор Андреев умолял вас остаться — и вы не могли ему отказать. Пусть донкихотство, но по-человечески это понятно, и если найдется тип, который за это вас упрекнет, то у него вместо сердца обыкновенный булыжник. Степушка, я сама слышала, сказал: «Мак, разве бы я ушел, если б где-то здесь лежал мой брат?» К этому времени стало известно, что шестая и седьмая никого не завалили восьмой и девятой вы не боялись, и ты решил рискнуть. Я бы на твоем месте поступила точно так же.

Но как ты — ты, опытный лавинщик! — допустил, чтобы Надя работала на конусе без лавинного шнура? Ну, чудо: она копала рядом с Ромой, и их завалило вместе, а у Ромы был шнур. А если бы не рядом, а в отдалении? Согласись, Максим, это непростительно, я до сих пор не могу прийти в себя. Если на ошибках учатся, то эту ты должен запомнить на всю жизнь.^{11}

Максим! Чрезвычайно любопытно, что седьмую лавину вынесло как раз на ту площадку, где управление проектировало строить жилой дом. Хорош бы ты был, если бы позволил себя уговорить и завизировал проект! Впрочем, жильцам этого несостоявшегося дома пришлось бы еще хуже. Обязательно об этом напиши, ложная скромность здесь вредна: пусть все остолопы видят и знают, к какой катастрофе может привести недоверие к прогнозу лавинной службы.^{12}

Укажи, что, благодаря принятым мерам, в сфере действия седьмой лавины (шестая не в счет, она не дошла до русла Кёксу) не оказалось ни одного серьезно пострадавшего. Единственное исключение — бульдозерист Хасанов: когда воздушная волна сбросила в кювет бульдозер, Хасанов вывихнул ногу.

Параметры седьмой лавины почти полностью совпадают с параметрами четвертой, но объем, по расчету Олега, чуть меньше: один миллион триста тысяч кубометров.

Так что впервые в писаной истории Кушкола сошли две миллионные лавины, причем в течение одних суток.

Материальный ущерб от седьмой лавины: уничтожено 1650 взрослых сосен, повалено 11 столбов ЛЭП, 9 столбов телефонной сети, сорвана крыша с турбазы «Кёксу», снесено отведенное под склад запчастей помещение бывшей школы, повреждено здание почты, завалено около километра шоссейной дороги Кушкол — Бектау.

Но главное — седьмая никого не погубила, и здесь необходимо отдать должное Мурату, который чрезвычайно энергично организовал эвакуацию людей из района будущего бедствия.^{13}

Максим! Опять же без ложной скромности укажи, что именно по твоему настоянию (не хочешь — напиши: по настоянию лавинной службы) четыре года назад было построено новое здание школы. Помнишь, как над тобой смеялись, когда ты заявил, что школа находится в лавиноопасном месте? Представляешь, что могло бы случиться, если бы тебя не поддержал Юрий Станиславович тогда?

И еще одну вещь жизнь доказала: Кушколу необходима хорошо оборудованная и укомплектованная специалистами травматология. Я думаю, что если Надю хорошо попросить…^{14}

По распоряжению сверху Кушкол закрыт — все туристы вывезены, а путевки очередникам аннулированы. Между тем старые лавины уже сошли, новые еще не успели созреть, а погода стоит сказочная: склоны покрылись пушистым снежком, солнце не прячется с утра до вечера. Голубой сон горнолыжника!

— Перестраховщики! — возмущается Мурат. — Сейчас только и кататься, план горит, а они…

Для того чтобы открыть Кушкол, начальство требует гарантий, которые может дать только господь бог. Опустели гостиницы, кафе и рестораны, на унылых, с потухшими глазами барменов больно смотреть. Но передышку Мурат использует с присущей ему энергией: бросил весь обслуживающий персонал гостиниц и турбаз на восстановительные работы, за две недели Кушкол почти что оправился от нокаута.

Впрочем, «Актау» и «Бектау» понемногу заполняются: началось стихийное нашествие фанов, которые через тайные тропы и перевалы просачиваются в Кушкол на лыжах. Привыкшие к тому, что их третируют, как бездомных собак, и гоняют от одного сарая к другому, фаны не могут прийти в себя от изумления: их встречают как дорогих гостей, им ласково улыбаются администраторы, их без звонков и всякого блата поселяют в номера с удобствами! Сказка — и только. Растроганные, ошалевшие от доброго отношения фаны вместе со спасателями «раскачивают трассы» — утрамбовывают их ногами, маркируют, приводят в порядок.

Пока лавины о себе не напоминают, подлинный бич Кушкола — это комиссии. Их понаехало сюда с полдюжины, от разных организаций и ведомств, и каждая с нерастраченным пылом выискивает недостатки. Мурату комиссии обходятся в копеечку — приемы с восточными тостами, шашлыки на лоне природы; а я, заполучив бронхит при исполнении служебных обязанностей, на законном основании взял больничный, общаюсь со своей компанией по телефону и в ответ на заковыристые вопросы душераздирающе кашляю. Пока что мы обходимся без синяков и шишек, если не считать того, что Гвоздь лишен квартальной премии: его предложение объявить строгий выговор и снять с работы четвертую, седьмую и одиннадцатую лавины председатель комиссии квалифицировал как злостное хулиганство. Так что покупку новых штанов Гвоздь отложил на осень.

Мурат, который снова меня очень любит, отвалил со склада говядину и свинину, Осман притащил баранину, и вся компания под руководством Нади взялась за пельмени. Их решено навертеть тысячу штук — ожидается высокий гость. Меня из гигиенических соображений к пельменям не допускают, и я печатаю «послания к прохвостам».

Мама, грозная и сосредоточенная, листает свой кондуит и диктует:

— Покидая Кушкол, вы забыли… Максим, «забыли» возьми в кавычки… сдать в библиотеку однотомник Распутина… А еще артист, благородных героев играет! Какая пропасть между видимостью и сущностью!.. Прошу вас… «вас» можешь с маленькой буквы, а то он подумает, что мы его уважаем… Дальше ты сам знаешь, ценная бандероль и прочее. Кошмар какой-то, от библиотеки ничего не осталось!

Мама преувеличивает, украдено десятка три книг, правда, хороших; из них удастся возвратить половину, это известно по опыту. Остальных нам уже не видать, книжный вор нынче работает квалифицированно.

— Вадим Сергеич! — продолжает диктовать мама. — Покидая Кушкол, вы случайно… также возьми в кавычки, пусть хоть покраснеет, прохвост! — прихватили с собой второй том Скотта Фицджеральда… И этот человек сидел у меня за столом!

— Пельмени со сметаной лопал, — подливает масла в огонь Гвоздь. — Будто их не мог скушать Рома. Хотя нет, пельмени для Ромы слишком грубая пища.

— Если их мало, меньше сотни, — развивает тему Олег. — В этом случае Рома предпочитает скушать на пари барашка.

Рома делает вид, что не слышит.

— Не издевайтесь над бедным мальчиком, — вступается Надя. — Рома, а ты в самом деле скушаешь сто пельменей?

— Сто пятьдесят, — скромно отвечает Рома. — Но лучше двести.

— Хвастунишка. — Надя недоверчиво смеется. — Пари?

— К вашим услугам. — У Ромы сверкают глаза. — Хорошо бы со сметаной.

— Аллыгатор! — возмущается Осман. — Надя, не спор с ним, у него не брухо, а бурдюк!

— Бур-рдюк! — радостно подхватывает Жулик. — Бар-рахло! Ведьма, хвост выр-рву!

Мама и Надя настораживаются, готовясь прикрыть ладонями уши (Надя — одно ухо, левое плечо у нее в гипсе), но Жулик сегодня — джентльмен, лорд на великосветском рауте. А может, шестое чувство ему подсказывает, что его ждет потрясающий сюрприз и лексикон придется срочно менять?