Марина Алексеева - Мистерия, именуемая Жизнь

— Нет, дон Энрике. В жизни. Ангел — исполнитель Воли Всевышнего. Посланец. Гонец. Избранник. Порой Ангел не знает о своей миссии, и нет нимба над его головой, и нет крыльев за спиной. Но, когда Богу угодно, юное существо становится вестником Провидения. Даже если на вас не белоснежные одежды, а черный плащ с крестом, как на вас. Помнится, мальчишка Блезуа на минированной фелуке, страдая от морской болезни, своим нытьем довел слуг до того, что они отправились за выпивкой и предотвратили нашу гибель.

— Блезуа? Я о таком не слышал? Кто это?

— Простой сельский парнишка из Турени. Оруженосец Атоса в английской эпопее, скажем так.

Зная рыцарские наклонности своего собеседника, Арамис возвел юного Блезуа в ранг оруженосца отчасти еще и потому, что, вспоминая полные драматизма события января сорок девятого, чувствовал некоторую вину перед наивным парнем. Когда речь в шлюпке зашла о людоедстве, оголодавшие господа и слуги перебрасывались страшными шуточками. "Я предпочел бы съесть Блезуа, — заявил он тогда, — Мы его не так давно знаем".[20]

Но Блезуа не привык к мушкетерским шуткам и старался держаться от Арамиса подальше. И еще… когда-то бедному малому попало от грубияна Базена.

— Как это было? — спросил дон Энрике, — Взрыв предотвратили? Мне… по долгу службы… очень интересны морские истории.

АРАМИС РАССКАЗАЛ, КАК ЭТО БЫЛО.

— Учтите на будущее, дон Энрике. Как знать, что вас самого ожидает.

— Я не такой честный, как оруженосец Атоса и, попади на вражеское судно, даже не задумывался, брать, или не брать груз. А вы сами когда-нибудь были Ангелом? В вашем толковании? Вестником Судьбы, священным посланцем… если не Всевышнего, то… Добрых Сил?

— Это было во время оно.

— Но все-таки — было?

— Быть может, — вздохнул Арамис, — Да, наверно. И все же я отдаю предпочтение моему дорогому гасконцу. Но время шло, летели дни, и ангельские роли в Мистерии, именуемой Жизнь, достаются уже не нам, а более юным. Мне припомнилось, между прочим, что во времена фрондерской сумятицы Рауля и его друзей так и называли — "Ангелочки принца Конде". И они тогда не обижались на это, а скорее гордились таким прозвищем.

— В сочетании с именем Конде, еще бы! — воскликнул дон Энрике, — И что, ваш Рауль тоже играл роль Ангела в Мистерии, именуемой Жизнь?

— О да, — сказал Арамис, — Неоднократно. И по приказу, и по собственной инициативе и даже против воли.

— Против воли? Как так?

— Под Шарантоном. Но мне… не хочется вспоминать сражение под Шарантоном.

— Шарантон — это где психи?

— Да, "где психи", вы справедливо заметили. Мы все тогда сошли с ума. Впрочем, Атос сохранил рассудок — во время резни его шпага оставалась в ножнах.

— Но его же могли убить!

— А я на что, черт возьми! А вот я тогда убил человека… о чем сейчас искренне сожалею.

— А Рауль?

— Он, возможно, сам расскажет вам о своих приключениях, если вас сведет судьба.

— Сведет, непременно сведет! А я человек очень любопытный и порасспрошу вашего юного друга о Фронде.

— Только о Шарантоне, пожалуй, лучше не спрашивайте. То был именно такой случай, когда ради благой цели мне пришлось прибегнуть к… не совсем рыцарским методам. Но жизнь и свобода наших друзей находились под угрозой. Я был вынужден распечатать одно важное письмо. Надеюсь, Рауль забыл старую обиду.

— На вас?

Арамис нахмурился. Дон Энрике понял, что епископ больше не хочет вспоминать прошлое.

— Монсеньор, — сказал он, — Я принимаю роль Ангела в Мистерии, именуемой Жизнь. Я не имел чести быть оруженосцем графа де Ла Фера, как молодой Блезуа… Я не знаком с Ангелочками принца Конде. Я еще не участвовал ни в морских, ни в сухопутных баталиях, в отличие от Ангелов, о которых вы говорили. Но все же я считаю себя вестником Провидения. Еще в Тулоне я играл эту роль, не сознавая всей важности доверенной мне миссии. И теперь здесь, на Бель-Иле… Вспомните главное — самую суть: принц в тюрьме. Магистр прислал меня к вам с предложением убежища в Ла Валетте… Бофор начал войну в Алжире. Фуке арестован… Вот-вот, может быть, на этой неделе на Бель-Иль высадится королевский десант… Рауль…

— Достаточно, — сказал Арамис, — Я все помню. Я отнюдь не молод, но еще не страдаю старческим беспамятством. Так и надо было говорить с самого начала, а не забалтывать меня. Теперь вы действительно говорите, как представитель рыцарского ордена. Что вы хотите? Я уже сказал, что Бель-Иль будет сражаться.

— Против своих? Даже Ришелье не отважился брать приступом Ла-Рошель. Не мне, молокососу, говорить вам — участнику той знаменитой осады!

— Пойдет ли Бофор на приступ, — задумчиво сказал Арамис как бы себе самому, — Если бы я знал, какие инструкции получил герцог… Но мне они сейчас, к сожалению, неизвестны… Но… против мусульман — почему бы и нет? А это опаснее Ла-Рошели.

— И что вы предпримете?

— Я должен все обдумать.

— Отпустите Портоса с нами!

— С вами — в Ла Валетту?

— С нами — в Джиджелли!

— Это опасно.

— Не более чем здесь. Здесь он мятежник, там будет героем.

— Но Людовик… Если Портос уедет в Алжир, его выдадут Людовику.

— Кто выдаст? Бофор? Но его недаром называют "честнейший человек Франции". Да ни за что на свете! А Д'Артаньян тем временем что-нибудь придумает в защиту Портоса. И, получи Бофор приказ о выдаче Портоса, он, конечно же, предупредит своего адъютанта, и Портос успеет скрыться. А вы… вы ускользнете от Людовика без всякой войны. И вот мой последний довод. Портос в войне с арабами всем нам очень пригодится. Франции. Испании. Мальтийскому Ордену. Вы знаете его силу, верность и мужество. Вы знаете, как привязан к Портосу ваш юный друг, виконт де Бражелон. Взвесьте все за и против. И, пожалуйста, отпустите Портоса с нами в "Девятый Крестовый Поход"!

— Но если… Портос и там, в Алжире начнет болтать об узурпаторе? Он очень общительный человек.

— Он общительный? А Рауль умный. И даст понять Портосу, что кое о чем лучше помалкивать. Я уже успел понять, что Портос очень общительный. А здесь он болтает об узурпаторе?

— Нет. Кроме меня, ни с кем. Вы не в счет. Вы посвященный.

— Вот и попросите Портоса хранить это в тайне. Он же умеет хранить тайны, несмотря на… (Энрике улыбнулся) его индивидуальные особенности.

— Попробуйте уговорить его во время обеда, — уступил Арамис, — Но почему такая задержка? Бедный Портос! Он, наверно, совсем изголодался.

— И вот еще что… напоследок… Мне кажется, если вы снова соберетесь все четверо и решите освободить принца… у вас это получится… Вы, когда последний раз собирались всей четверкой?