Жан Оливье - Викинги и индейцы

Две непомерно длинные тени легли на снег перед самым убежищем Виннета-ка.

Пурпурное Облако, как обычно, спустил по руке лук, который носил на плече.

Тени обогнули хижину, и вот появился скрелинг; он не принадлежал к племени манданов. В закрученных на макушке волосах торчали ивовые палочки.

Сердце Лейфа замерло.

Следом шел второй скрелинг, который нес на руках безжизненное тело Иннети-ки; лицо его было скрыто под маской.

Длинные распущенные волосы молодой женщины волочились по земле, а ее лицо в резком свете луны казалось белым, как снег.

Пурпурное Облако схватил викинга за руку и заставил его отступить за пригорок.

— Следовать за ними, незаметно, — сказал он. — Кровь не должна пролиться на плато Великого Духа… Речной Птице грозит смерть.

Голос его был суров, а в его словах проглядывала ненависть, как подводные камни на порогах.

— Я люблю Речную Птицу, как сестру. Да, я люблю ее, как… Пойдем за ними до края плато.

Так вот, значит, в чем была тайна сына Лисицы. Он любит Иннети-ки… Но тогда разве не должен он испытывать к Лейфу ожесточенную неприязнь? Впрочем, сейчас это не имело никакого значения!

Не говоря ни слова, они описали широкую дугу, скрываясь за горками. Затем Пурпурное Облако сделал крюк вправо. Он хотел отрезать дорогу похитителям.

Они двинулись вдоль стенки в два-три фута высотой. Местами глина, казалось, была инкрустирована раковинами и костями людей или животных. Так они сделали еще шагов двести.

Скрелинг остановился. Он опустился на колени в снег, положил стрелу на лук. Глаза его блестели, как глаза голодных волков, изготовившихся к нападению на жертву.

Они догадались о приближении людей по лёгкому скрипу мокасин.

Лейф испытывал страстное желание сразиться лицом к лицу, видеть, как глаза врага закатываются от ненависти и страха. Только трусы похищают женщин и детей под покровом ночи. «Позор тому, кто перешагивает через тело своего врага потому, что боится железа его меча», — гласит сага о Вольсунгах.

Тени похитителей мелькнули у гребня стены над головами викинга и Пурпурного Облака.

Лейф только этого и ждал. Он сорвал с пояса своего спутника медную палицу, выпрямился и одним прыжком перемахнул через насыпь.

При виде этого призрака, возникшего из ночи и снега в свете большой луны, оба скрелинга замерли. Шагавший впереди выпустил из рук тело Иннети-ки. Лейф дал ему время схватить палицу. Второй бросился наутек вниз по склону, издавая жалобные и полные ужаса «Хо-о-о!» Он не успел скрыться за скалами, которыми был усеян склон. Стрела Пурпурного Облака прервала его бег. Он рухнул на колени, и его лоб с гулким звуком ударился о затвердевший снег.

Первым же ударом Лейф ранил скрелинга в плечо, тот зарычал и запрыгал словно в дикой пляске. Викинг не понимал проклятий, которые скрелинг изрыгал скороговоркой, но догадывался об их смысле. Краснокожий призывал на него гнев Великого Духа.

Дважды палицы скрестились, и Лейф всей рукой до самого плеча ощутил ярость удара. Мистическое возбуждение овладело скрелингом. Он исходил пеной, как доведенный до исступления берсерк, и это смятение чувств удесятеряло его силы. Лейф не мог медлить.

Скрелинг отступил на несколько шагов, затем ринулся на викинга.

Лейф ловко уклонился и взмахнул палицей, когда противник проносился мимо него. Удар был сильный и точный. Кости черепа треснули…

Скрелинг больше не шевелился. Маска, украшенная иглами дикобраза и ярко-красными волосами, символизирующими красные проходы, по которым проникает дыхание жизни, скатилась на землю и лежала там жалкая и смешная.

Струйка крови стекала с виска вдоль щеки и смешивалась с красками.

Оставив труп, Лейф склонился над Иннети-ки, завернул ее в свою кожаную безрукавку. Когда он распрямлялся, то встретился взглядом с Пурпурным Облаком. Он прочел в его глазах ощущение несказанного ужаса. Сын Лисицы узнал мертвого.

— Арики, великий колдун, «Тот, кто носит рога»… Пролилась кровь шамана, а кровь вызывает кровь…

Он испустил душераздирающий крик, в котором смешались его страх и древний ужас, связанный с особою великого колдуна, и умчался, похожий на ночную птицу, подхваченную бурей, — расставив руки крестом и заклиная орду высвободившихся злых духов.

А Лейф остался стоять, прижимая к груди хрупкое тело Иннети-ки, — озадаченный, заблудившийся в вихре мыслей, которыми уже не управлял… Почему пролитая кровь вызывает другую кровь? Разве не спасая жену, он сделал это?

Дружеская рука легла ему на плечо и вернула к действительности.

— Сын мой!

— Виннета-ка!

В лунном свете заостренное лицо вождя манданов приобретало таинственную мягкость.

— Иннети-ки, — сказал Лейф.

И это простое слово объясняло его присутствие и раскрывало суть драмы.

Виннета-ка кивнул головой, как будто он уже обо всем догадался.

— То, что произошло, должно было случиться, Лейф. Ты убил колдуна, а Пурпурное Облако сразил Нацунка, вождя народа Тетивы. Я все видел… И если бы тебя здесь не оказалось, я бы сам нанес удар «Тому, кто носит рога».

— Иннети-ки, — повторил Лейф…

— Колдун проник в ее хижину, как вор. Колдун знает травы, один запах которых погружает в сон. Потерпи. Иннети-ки придет в себя, она как будто очнется ото сна… Что ты сделал с совенком?

— Омене-ти сейчас спускается вниз по реке. Он несет маленького Эйрика в Дом в Кросснессе к Эйрику Рыжему.

— Тогда все хорошо. Великий Дух, повелитель облаков, распутывает самые сложные клубки.

— Значит, это правда, что кровь вызывает кровь, Виннета-ка?

Тонкие губы мгновенно растянулись в улыбке.

— Кровь вызывает кровь, но, возможно, было необходимо, чтобы на плато облаков пролилась кровь. Теперь все ясно, и дорога, которую избрал мой разум, прямая, как древко копья. Возвращайся в хижину и оставайся подле Иннети-ки. Не пропусти ее первую улыбку при пробуждении.

Лицо Виннета-ка выражало странную умиротворенность.

— Иди. Я подежурю здесь до утра. Полезно кому-нибудь остаться подле мертвых. Иди, сын. Что произошло — о том нечего сожалеть. Как не следует жалеть о том, что еще произойдет.

Лейф стоял перед ним, как будто ждал, что Виннета-ка сейчас откроет ему смысл своих пророческих фраз, но маска невозмутимости вновь легла на лицо вождя.

Вот уже полдня «Большой змей'» поднимался вверх по течению между застывшими в зимнем оцепенении берегами.

По обе стороны реки вода на двадцать пять — тридцать шагов в ширину была скована льдом. Льдины медленно плыли по течению.

Эйрик, дядя Бьярни и Тюркер, во подбородок закутавшись в меха, стояли наверху возле носовой фигуры.