Бенджамин Рошфор - Фанфан и Дюбарри

— Ну-те, милочка моя, — тихонько сказал герцог, — мне кажется, эти глазки взирают на меня довольно беззастенчиво. Но я-то здесь затем, чтобы как следует вас отшлепать!

Маленькая красотка при первых его словах прикрыла веки с такой покорностью, которая была вершиной кокетства.

— Нет-нет, откройте глазки, — сказал он, — я вовсе не хочу, чтобы вы скрывали свои мысли!

— Как вам будет удобно, монсеньор, — и малышка Жанна добавила с двусмысленной усмешкой: — Только желаете вы, чтоб я была послушна или откровенна?

— Я прежде всего хочу видеть ваши глаза, — ответил тот с чисто версальской галантностью. Таких необычных глаз он ещё никогда не видел. Васильково-синие, сверкающие как эмаль по золоту. Их иногда прикрывали длинные густые ресницы, но только на секунду и словно для того, чтобы потом можно было лучше оценить их прелесть. Монсеньор даже помолчал, чтобы в мельчайших подробностях насладиться этим прелестным лицом — ведь до сих пор на людях ему мешали это сделать правила приличия. Нос был идеальной формы, губы яркие и пухлые, кожа чистая, с легким янтарным оттенком, — и монсеньор чувствовал, как сам от багровеет с каждой минутой.

Жанна Беко неторопливо, но ловко встала, причем спустила ножки с кровати так, что коленом коснулась колена герцога, который даже вздрогнул. Потом глубоко вздохнул, словно хотев начать серьезную речь, в самом деле для того, чтоб взять себя в руки — и первой заговорила она.

— Так вы меня накажете, монсеньор? — спросила она тем же музыкальным чарующим голосом, каким говорила в роди Эсфири и который заставил герцога полюбить Расина.

— Конечно! — ответил тот поневоле с суровой миной. — Но, разумеется, не раньше чем узнаю, в чем вас обвиняют! И если то, что было мне сказано, правда, мой гнев будет ужасен!

Но герцог тут же растерялся, видя, что Жанна продолжает улыбаться, наивно и весьма волнующе.

— Монсеньор слишком добр и слишком любезен, чтобы разгневаться всерьез! — спокойно заявила она и он ошеломленно заметил, что ласково ему подмигнула.

— Посмотрим! — буркнул он, с трудом преодолев желание рассмеяться, чтоб не утратить собственного достоинства. — Знаете, мадемуазель Беко, ведь я не только покровитель воспитанниц монастыря Святейшего сердца…

— Но и кузен Его Величества Людовика XV!

— Не только, мадемуазель, не только! Я был генералом армии и участвовал в осаде Меца, Ипра, Фрайбурга и других городов. Командовал в битве при Фонтенуа! Но вас тогда ещё на свете не было… Зато вы уже были здесь, когда я в прошлом году во главе своих гренадеров и драгун взял Винкельсен! Так что решайте, могу ли я быть грозен!

— О, монсеньор! — воскликнула она, внезапно уважительно поцеловав его руку. — Думаете я не знаю, какой вы герой? Ведь именно поэтому я вас люблю и вовсе не боюсь!

— Ну, ну, — протянул герцог польщено и растерянно, пока тем временем тепло рук Жанны не прервало ход его мыслей.

— На чем мы остановились? — довольно глупо спросил он.

— Вы мне рассказывали о себе, — шепнула Жанна с восхищенной миной.

— Но я совсем не для этого здесь, — воскликнул он и вдруг вскочил, притом повысив голос, поскольку показалось, что в коридоре слышны шаги. Ну, мадемуазель бунтовщица, вы кажется пренебрегли своей честью! Рассказывайте, как! И не лгите!

Приблизившись к дверям он распахнул их, — там никого, и коридор был пуст.

— Рассказывайте как! — он повторил на этот раз другим тоном, закрыв двери. И теперь уже сам, снова сев в кресло, взял руки мадемуазель Беко в свои. Поскольку Жанна все молчала, вдруг с напором спросил:

— Правда, что вы меня любите?

— Правда, монсеньор.

— Я уже стар, мне скоро сорок, я вам в отцы гожусь! — он говорил понизив голос, меланхолическим тоном, словно констатируя факт. И хотя было ему всего тридцать пять, хотелось выглядеть зрелым мужчиной, что так импонирует дебютанткам. И он не ошибался, ибо Жанна тут же с чувством заявила:

— Мне в отцы! Хвала Богу, но небо не хотело, чтобы вы им стали! Будь так, я умерла бы от вины то, что я питаю к вам!

— "Чертовка, — восторженно подумал он, — она меня таки достанет!"

И вновь серьезным тоном спросил:

— И что дальше?

— Что дальше?

— Что с вашей честью? Вы её утратили?

Жанна выпрямилась, сведя густые брови, и заявила:

— Еще нет!

И тут же рассмеялась.

— Я всего лишь сегодня утром хотела убежать, но мне помешали!

— Бежать? Отсюда? Но здесь так прелестно!

— Прелестно? — Жанна почти выкрикнула это слово и вдруг переменилась, сразу став серьезной, со слезами на глазах, что делало её ещё прелестней, и сжав дрожащие губы, закончила: — Я заперта здесь годы, монсеньор! Столько лет, что и не счесть! Я ведь старею, монсеньор, и вижу только стены и монахинь!

— Стареете? Ведь вам едва пятнадцать!

— А что, должно исполниться двадцать, чтобы начать жить?

— До этого вам нужно получить хорошее воспитание.

— Но я уже умею читать, считать, рисовать, играть на музыкальных инструментах, знаю историю, умею написать письмо. Этого мало?

Теперь Жанна и вправду плакала как маленький ребенок, и герцог разрывался между сочувствием и страстной жаждой приласкать её.

— Мы здесь такие бедные, монсеньор, у нас ничего нет, и ничего нельзя, даже куколку! И тишина! Всегда молчать! В церкви, в трапезной, в кельях… Смеяться — грех… Пожаловаться, что зимой холодно — грех. Высунуть руки из рукавов — грех. О, монсеньор, разве Богу угодно, чтобы жизнь была так уныла?

— Э-э… — осторожно протянул герцог.

— И поэтому я решила бежать! Но Господь не хотел этого!

— Не поминайте всуе имя Господне! — остановил её герцог. — Бог никому не поверяет своего промысла.

Оставив Бога в покое, Жанна в отчаянии взорвалась:

— Это все сестра Бланш! Она меня заметила уже за воротами сада! Но Бог ей воздаст за это!

— Вы и вправду очень религиозны, — заметил герцог.

Они на миг умолкли. Жанна всхлипывала, и монсеньор ей одолжил свой носовой платок, заметив при этом что если бы побег и удался, семья неизбежно доставила бы её обратно даже силой. Но у неё вообще-то есть семья? Да, есть родители.

— Но я бы не вернулась к ним, сказала Жанна робко, но решительно.

— А что бы вы, черт возьми, делали? Да просто затерялись бы в огромном и опасном городе!

Жанна взглянула на него с милой доверчивостью, но с чертиками в глазах.

— Я обратилась бы к вам за помощью, монсеньор Луи! — шепнула она. Ведь я с первого дня знала, что вы просто не можете меня не любить, как говорит мсье Расин…