Джек Линдсей - Восстание на золотых приисках

Дик посмотрел на рукав.

— Это кровь кенгуру, которого мы с Джимом потрошили на прошлой неделе. А я-то думал, что оттёр её.

— Неважно, — ответил старый Нед, ковыряясь в костре. — Её можно оттереть и втереть. Но отпереться от неё ты не сможешь. Ты её пролил. И она уже не уйдёт. Она на тебе, и никто не сможет отпереться.

Дик не понимал, куда клонит старый Нед, но тот говорил тихо и печально, а не вызывающе, как вначале. Дик решил, что старик немного рехнулся, как многие одинокие старатели, которые слишком долго жили в зарослях. Они становились самоуверенными чудаками и нередко под конец сходили с ума.

— Располагайся как дома, — сказал старый Нед, ложась на землю и уже совсем не напоминая того исполненного злобной силой человека, который встретил Дика… — Не будем торопиться. Кто, говоришь ты, послал тебя ко мне?

— Я заблудился и чуть не умер от жажды. Но чернокожий, по имени Джим, спас меня.

— Могло быть и так. — Старый Нед покачал головой. — Располагайся как дома, потому что в расцвете жизни мы можем встретить смерть. Это мудрая мысль, как сказал лорд Нельсон. Он был великий человек, и они выбрали бы его английским королём, но пушечный снаряд настиг его, настиг его. «Мир становится всё неблагодарнее», — сказал он, испуская последний вздох, и правильно сказал. И это написано в Откровении, глава восемнадцатая, стих семнадцатый. Но об этом больше не надо. Молчи, глупец!

Последние слова он пробормотал, обращаясь к самому себе. Дику снова стало боязно, но теперь, очутившись в обществе белого человека, он чувствовал, что предпочитает этого полоумного старика Джиму, доброму и разумному, но всё-таки чужому.

— Когда мы пойдём?

— Завтра на рассвете. Зови меня Недом, потому что такое имя мне дали при крещении, и, услышав его, дьявол обращается в бегство, ибо знает, что я не из его племени. И это всё, что я могу сказать.

Дик решил вести себя как ни в чём не бывало и вытащил истолчённые и поджаренные коренья, которые жена Джима подарила ему на прощание. Нед снова замолчал и сидел, поглаживая длинную изжелта-седую бороду. Теперь он был совсем кроткий, помог Дику приготовить ужин, потом вытащил из своего мешка несколько сухарей и начал медленно их жевать.

Стемнело, и Дик улёгся спать. Он видел, что Нед долго стоял на камне, обратившись лицом к западу и преклонив колени, и это зрелище успокоило его. Измученный сложным и непонятным разговором с Недом, он уснул.

На рассвете Дик проснулся от неприятного ощущения, будто его сверлит чей-то враждебный взгляд. Подобное ощущение бывало у него и прежде, и оно всегда оказывалось неоправданным, но, окончательно проснувшись Дик с удивлением обнаружил, что на этот раз он не ошибся. Перед ним сидел Нед с револьвером в руке и смотрел на него недобрым взглядом. Дик сразу же сунул руку за своим револьвером.

— Ты не найдёшь его, предатель, — с отрывистым, безумным смешком сказал Нед. — Я его отобрал у тебя. Как ты думаешь, чего я дожидался? Я дожидался той минуты, когда в свой черёд обворую тебя и стащу твой револьвер. Кража за кражу.

— Но почему? — воскликнул Дик. — Я же не сделал вам ничего плохого.

— Неважно, что ты не сделал, — ответил Нед, хитро кивая головой. — Важно, что ты замышлял.

— Я ничего не замышлял. Я только хотел добраться до города.

— Ложь тебе не поможет, — сказал Нед, поднимая револьвер. — Меня никто не проведёт. Слюна ангелов пролилась мне в глаза, и теперь ложь не ослепляет меня, как темнота не ослепляет зеленоглазой кошки. Я получил этот дар в награду за свои страдания, — злобно добавил он. — Разрази меня гром, я сам не понимаю, почему не пристрелил тебя, пока ты спал.

— Я впервые увидел вас только вчера…

— Да, но видели другие.

— Я никогда не слышал вашего имени…

— Мне безразлично, как меня называют. Я и тебе не сказал моего настоящего имени. Никто не знает моего настоящего имени. Меня назвали Недом, чтобы отогнать дьявола. Но на этом свете ещё никто ни разу не произносил моего настоящего имени. Ты не понимаешь, о чём ты спрашиваешь. А может быть, и понимаешь. Может быть, это всё — козни дьявола. Только имей в виду, таким путём ты от меня ничего не добьёшься. Никаким путём не добьёшься. Ты для меня открыт, как для пули, которая сейчас впустит дневной свет в твою тьму.

Дик отчаялся что-нибудь объяснить. Ему больше нечего было сказать. Он сидел, опёршись подбородком о поднятые колени, стараясь не встретиться глазами с сумасшедшим, чтобы не рассердить его и не вызвать нового взрыва упрёков и обвинений.

— Сейчас ты увидишь, как много я знаю, — твёрдо и очень медленно произнёс Нед. — Страх божий овладеет твоей жалкой душонкой. Посмотри мне в глаза и попробуй сказать, что ты не знаешь Томми Китайца.

От неожиданности Дик вздрогнул и уставился на старика. Нед хихикнул и радостно замотал головой.

— А, попался на удочку! Посмей же сказать, что ты его не знаешь.

— Нет, я знаю его, — ответил Дик. Он не мог понять, был Томми другом или врагом Неда. Но, сообразив, что старик, видимо, связывает его, Дика, с бандой Томми, решил говорить правду. — Он мой враг. После всего, что он сделал со мной, он, конечно, мой враг.

Старый Нед рассмеялся хриплым, каркающим смехом.

— Вот это здорово! Думаешь таким образом окрутить меня? Будь ты и вправду его врагом, я бы встретил тебя барабанным боем. Нет, так легко меня не надуешь. Что ж ты вчера не сказал: «Слушай, Нед, я пришёл сюда, чтобы вместе с тобой выследить его, я враг этого негодяя, и мы сотрём его с лица земли». Но ты не сказал этого. Ты втёрся ко мне с разными баснями про какого-то чернокожего. А вот сейчас, когда тебя вывели на чистую воду, ты стал притворяться, будто держишь мою сторону.

— Да откуда мне было знать, что вы знаете Томми? Я бы всё рассказал, если бы мне пришло в голову…

— Если бы тебе пришло это в голову, я бы сразу догадался. Но ты всё скрыл, думал, сможешь провести меня. А теперь видишь, что дело не пойдёт. Я-то тебя знаю.

— Кто же я, по-вашему? — крикнул Дик, у которого раздражение пересилило ерах.

— Ты — его шпион, — прошептал Нед. — Его шпион. Он послал тебя, чтобы ты завлёк и погубил меня, как дьявол, который с рёвом рыщет среди племён и народов и пожирает сердца грешников. Он стал бояться. Он причинил мне зло, много зла. Слишком много зла, чтобы жить на свете. Но я всё предусмотрел. Имя его отмечено, и он уже всё равно что покойник. Как он, верно, сейчас дрожит и трясётся, каким холодным потом обливается его подлая душонка!

— Я готов сделать что угодно, — сказал Дик, — чтобы помочь вам и доказать, как я ненавижу этого злодея. Не знаю, из-за чего у вас с ним вражда, но я стану на вашу сторону, потому что он не может быть правым. Но сперва дайте мне возможность доказать.