Алан Берджесс - Гибель на рассвете.Подлинная история убийства Гейдриха

За полчаса до возвращения отряда Ян вдруг заметил солдат в серо-зеленой форме, передвигающихся между деревьями на том берегу. Это был немецкий патруль, очевидно, с намерением захватить невредимый мост. Ян мог сделать одно из двух: или взорвать мост и отрезать свой отряд, или попытаться задержать немцев до его возвращения. Он выбрал последнее.

Из своей тяжелой сумки он достал гранату и взвесил ее в руке, как спортивное ядро перед броском. Выдернув зубами кольцо, он бросил гранату высоко через поток. Она упала точно между ветвями в трех метрах от намеченной цели. Ян услышал треск разрыва, шум шрапнели, просвистевшей сквозь деревья, тревожные крики немцев.

Они быстро открыли ответный огонь — сердитую трескотню свинца. Пули, пролетавшие над его головой, взрывали струйки земли из холма, рикошетом отскакивали от стволов и ветвей деревьев, но не причинили ему никакого вреда. Они не представляли, где он находится. Им, должно быть, показалось, что граната упала с неба.

Прячась за кустами, Ян достал вторую гранату. Подержав тяжелое ядро в руке, одним ловким движением он извлек кольцо и, размахнувшись, с силой бросил ее так высоко, что граната парила в воздухе подобно жаворонку в синем небе. Достигнув максимальной высоты, она камнем упала вниз и разлетелась сильным взрывом листьев и осколков. Последовал яростный огонь немцев, но теперь он был более отдаленным. Ян послал им еще три гранаты, бросая их со всей силой как можно дальше в лес. Немецкий патруль с позором отступил. Прежде, чем они смогли осмотреться и оценить ситуацию, отряд Яна, встревоженный взрывами и выстрелами, безопасно проскочил по мосту обратно. Не переводя дыхания, они поднялись в гору, и Ян помахал рукой им вслед. Незачем было терять время. Немцы могли вызвать артиллерию, чтобы расчистить себе путь.

Быстрым движением руки он рванул рычаг на взрывном устройстве. Середина моста, выпячиваясь, приподнялась, когда шквал черного дыма с малиново-красной сердцевиной извергал каменные обломки высоко в воздух.

Темная поверхность бурного потока вся покрылась белым порошком цемента, штукатурки и бетонных крошек. Крупные куски размешивались в воде, гонимые потоком вниз по течению.

Когда облако пыли осело, Ян увидел, что центральная арка моста была полностью разрушена. Только стальные брусья с неотвалившимися кусками бетона торчали в филигранном узоре, удрученно склоняясь вниз.

Догоняя свой отряд, Ян подумал о тех людях, которые долго работали, чтобы построить эту изящную конструкцию из стали и бетона. «Все впустую», — сказал он потом Йозефу. И Йозеф понял, что он говорит о мосте, а не об убитых немцах.

Эта маленькая победа была одной из немногих среди целого моря неразберихи и множества поражений. И на корабль, отплывающий в Северную Африку, они садились в подавленном настроении. После недолгого пребывания там, они приехали в Англию и в итоге прибыли в спецшколу.

Здесь они встретились с другими чехами, которым предстояло сыграть важную роль в их жизни в течение предстоящих нескольких месяцев. Лейтенанты Опалка и Пешал, оба серьезные и решительные молодые офицеры, двадцатилетний капрал Герик с детским лицом, веселый двадцатисемилетний Валчик, Микс с фигурой и силой боксера-тяжеловеса, тридцатилетний Карел Чурда, сильный, молчаливый и надежный.

В легких горных туманах они «играли в войну» и обучались ее разрушительному ремеслу. А вечерами говорили о будущем и гадали, что оно готовит для них.

Ян и Йозеф завели в Англии новых друзей. В деревне Айтфильд графства Чешир их хорошо помнит семья Эллисон. Миссис Эллисон часто вспоминает, как она впервые познакомилась с Яном.

Ее две дочери, а в то время им было пятнадцать и шестнадцать лет, вернулись однажды с послеобеденной церковной мессы в Уитчерче очень возбужденными. Когда, возвращаясь домой, они уже сидели в автобусе в ожидании отправления, один симпатичный молодой чешский солдат пытался с ними заговорить. Но держать речь ему было трудно, и тогда он передал им в окно записку: «Давайте встретимся завтра здесь, пожалуйста!»

Это приглашение было отвергнуто миссис Эллисон, которая была немало наслышана и о свободных поляках, и о свободных французах, и о свободных норвежцах, и о свободных всех остальных.

Однако, на следующей неделе, когда она сама была в городе с дочерьми, по пути в кино они снова встретили его. Они с ним чуть не столкнулись на улице. Он остановился, поздоровался и на своем нетвердом английском попытался завязать с ними вежливую беседу. Он казался очень приятным молодым человеком, к тому же, одиноким, и, поддавшись внутреннему порыву, миссис Эллисон пригласила его пойти с ними в кино. В конце концов, ее собственный сын служил в английских ВВС, и для нее было утешением думать, что и по отношению к нему какая-нибудь другая мать подобным образом проявит доброту.

Когда они вышли из кино, было еще не поздно, и она пригласила Яна, если он хочет, поехать к ним на чашку чая. Она его предупредила, что Айтфильд — крошечная деревушка в четырех милях от Уитчерча, и последний автобус оттуда уходит рано. Но он, конечно, сможет доехать обратно на попутке, добавила она.

Он отвечал на своем своеобразном ломаном английском, что был бы очень счастлив выпить чаю вместе с ними.

Они сошли с автобуса на углу, в деревне, и она заметила, как его взгляд задержался на черно-белом коттедже вблизи автобусной остановки и блуждал по скотным дворам, что напротив их собственных ворот. На длинном пути по садовой дорожке, с бегающими цыплятами за загородкой слева, минуя ряды картофеля, лука, свеклы и высоких подпорок для плетей фасоли, проходя к шпорнику, белым левкоям и розам под окнами, он говорил очень мало. Он сидел у них и тихо пил чай из фарфоровых чашек с цветочками, жевал кекс, улыбаясь девушкам, затеявшим такой шумный разговор, что его могло бы хватить и на десять чаепитий.

Миссис Эллисон с ее материнской интуицией была огорчена его молчанием. В своем мудром, опытном сердце она чувствовала, что существует какая-то, ей непонятная, причина его отчаяния. И она была огорчена тем, что не может смягчить или уменьшить его тоску. Она знала, что на сотнях полей битвы по всему свету погибают в муках солдаты. Она знала, что есть миллионы одиноких, павших духом солдат, моряков, летчиков разных национальностей. Но этого одного она знала лично и поэтому как бы несла за него персональную ответственность.

Миссис Эллисон была так тронута, что когда он встал, собираясь уходить, она сказала:

— Почему бы вам не навещать нас по выходным? Пожалуйста, приходите к нам, когда вас отпускают в увольнение. Если хотите.