Денис Субботин - Ларец Самозванца

Князь Василий торопился. Уже сейчас он поселился в Борисовом дворце, самом новом, почти полностью каменном здании, которое до того момента избрал своей резиденцией и царь Дмитрий. Стало быть, сам поставил себя как царя... А охрана, столь многочисленная, что ей мог позавидовать и Самозванец, сплошь щеголяла в дорогих, новых кафтанах... Казну князь Василий прибрал к рукам в числе первых.

Юный отрок подхватил повод гнедого аргамака сотника, ещё двое занялись конями слуг. Правда, те не собирались внутрь... да их и не пустили бы. Кириллу, хоть он и каждый день бывал в Кремле, пришлось трижды останавливаться и долго препираться, прежде чем он оказался в малой горнице, упрятанной на самом верху дворце. Здесь его ждало трое: князь Михайла Скопин-Шуйский, да два его дяди: Иван и Василий. Все трое вящих заговорщиков, сумевших сбросить с московского стола самозванца, незаконно узурпировавшего стол.

-Господин!.. – смиренно склонил давно не стриженую главу, коротко приветствовал Кирилл князя Михайлу. Двоим другим тоже досталось по поклону... Князь Василий недовольно поджал губы, так и не дождавшись от дерзкого сотника соответствующего своему пониманию титулования. Впрочем, пока он был лишь провозглашён царём, но не венчан на царство. Как говорится, две разные вещи. Так что он, Кирилл Шулепов, подождёт с величанием маленького человечка с морщинистым лицом... Нет, всё же, хоть и Самозванец тот Дмитрий, а царь из него был куда более внушительный! И черты лица благородные, и речь, и повадки... А этот прямой потомок Рюрика и Святого Александра... М-да. Не зря говорят, что природа отдыхает на потомках великих людей. Хотя князь Михайла – тоже потомок! Среди воинов поговаривают, будто именно его, а не брата Ивана назовёт князь Василий своим наследником. Ибо сам – бездетен!

-Вот он, герой! – провозгласил, фальшиво улыбаясь, Иван Шуйский, удивительно похожий внешне на старшего брата. – Садись, садись, сотник! Пей вино, ешь фрукты. Ты таких, поди, не видал!

Отчего же! – помолчав, возразил Кирилл. – Прошлым летом – довелось!

-Ну... когда это было! – возразил, слегка растерявшись, князь Иван. – Ты, говорят, самого Вишневецкого остановить умудрился?

Почему юный, восемнадцатилетний украинский вельможа удостоился титулования «сам», сотнику было непонятно. Константин Вишневецкий и впрямь – с отрядом верных конфидентов – попытался прорваться к Кремлю. На улицах резали поляков и литвинов, где-то горели дома слуг Дмитрия... Он бы и прорвался, если бы Кирилл предусмотрительно не прихватил с собой гаковницу. Ничего особенного с её помощью сотворить не успели, выстрелили только раз... Убили под Вишневецким лошадь. Шляхта смешалась, по ним добавили из пищалей и взяли в сабли... Константин Вишневецкий – вместе с ещё несколькими десятками особо важных ляхов, томился теперь в порубе. Ему повезло... Не меньше тысячи ляхов попроще заплатили за свой гонор по полной мере – жизнями.

-Так вот, сотник! – оборвал повисшее было молчание князь Иван, предварительно оглянувшись на брата. – Наш дорогой сыновец, князь Михайла, говорил, что лучше тебя нет, если дело опасное и трудное. Лучше, если вовсе невыполнимое. Тогда ты, мол, в полной красе себя показываешь! Ну, вот и посмотрим... Три или четыре дня назад город покинул отряд литвинов, ляхов да украинцев. Не слишком большой отряд, должен признать. Возглавляет его некий Роман Смородинский, шляхтич и доверенное лицо князя Вишневецкого, нами ныне пленённого. Ничего особо ценного он не увозит. Денег немного – жалованье своё, да ранее награбленное. И – ларец. Вот ларец, сотник, ценен! В нём – какие-то бумаги, отсылаемые Самозванцем в Польшу! Можешь представить, ЧТО может там оказаться?!

Отчего же нет... Сотник Кирилл не зря долгие месяцы обретался при дворе Шуйских. Все воины здесь знали, что Самозванец торгует русской землёй, что Смоленск, Новгород с Псковом и Северские земли отходят Польше... Ну, пусть сандомирскому воеводе, который даже не лях, а то ли чех, то ли вообще немец рождением! Более того, самозванец сносился с католиками, грозясь переменить Руси веру с истинной и чистой, православной, в ложную, католическую! Более того! Уже составлялись списки детей боярских, которых Самозванец вознамерился услать за границу! Учиться в ихних еретических «академусах» и «университетах». Как будто в наших, православных монастырях они получат худшее образование... Ну, вообще-то там ещё много было обвинений. Так что суть бумаг в том ларце Кирилл себе представлял совсем неплохо. Такие бумаги ни в коем случае не должны были покинуть русской земли!

Видимо, мысли Кирилла в полной мере отразились на его лице. Князь Иван усмехнулся и мягко, спокойно сказал:

-Этот ларец надо вернуть! Обязательно вернуть! Для этого мы не пожалеем ни воинов, ни золота... Сотни тебе хватит, чтобы в погоню пуститься?

-Сотни... – задумался Кирилл, ни капли не стесняясь выказывать сомнения.

-Можешь сам её набрать! – вмешался в разговор князь Михайла, ласково глядя на любимца. – Из детей боярских, стрельцов, казаков... Выступишь завтра на рассвете... Время поджимает, Кирилл!

-Как велишь, господин! – покорно ответил тот, улыбаясь в усы. – На рассвете, так на рассвете!..

1.

Пан Роман Смородинский слыл среди своих людей лучшим кончаром Волыни. Так же, как его друг и ближайший соратник пан Анджей Медведковский – лучшим питухом, притом не только Волыни, но и Львовшины. Один всегда готов в драку и потому дерётся редко, дураков нет связываться с безумным рубакой, второй... второй всегда готов за стол. В огромное, необъятное пузо, скорее обмотанное, чем перетянутое кушаком с золочёными кистями, влезает немыслимое количество всяческой еды, притом запивалось всё это немыслимым количеством вина. Лучше – мальвазии, но можно – токая. Пунши, глинтвейны и гданьская водка тоже шли в ход и нос пана Анджея, огромный, мясистый, пылал ярко-красным цветом, словно мак в пору цвета. Правду сказать, пан Анджей уступал пану Роману разве что статью. Храбростью – никоим образом! К сожалению, его рост и комплекция, вкупе с чисто польским гонором нередко приводили к неприятностям... Ездил он на огромном першероне, на котором усидит не каждый богатырь. В седле бедного пана раскачивало так, как, наверное, не раскачивало бы на корабле в самый дикий шторм. Ко всему, бедняга ещё и близорук... слегка. Когда пан Анджей хватался за пистолеты, коих у него за кушаком сразу четыре, страшно становилось не только врагам, но и друзьям. Притом стрелял он сразу из пары... А впрочем, не стоит о нём только плохо. Иногда и у пана Анджея случались моменты величайшей славы, когда о нём взахлёб говорили во всех корчмах и трактирах Львовщины и даже на Волынщине слыхали! Ну, например, недавно. Года три назад они с одним знакомым шляхтичем довольно сильно выпили в любимой корчме пана Анджея. Время было позднее. Смеркалось. Пан Анджей, если говорить честно, почти не держался на ногах – его мотало с одного конца двора до другого и немало народу высыпало во двор, чтобы посмотреть, как он будет садиться в седло.